войны при различных обстоятельствах. Мы даже не знаем, повышается она или понижается в напряженной ситуации. Например, вполне возможно, что дополнительная осторожность и забота, связанные с напряженной ситуацией, могут с лихвой компенсировать кажущуюся дополнительную опасность, возникающую из-за того, что оружие находится в состоянии боевой готовности, люди работают в напряжении, и ослабление, которое происходит в той важной защите от несчастного случая, той высокой степени "ядерного недоверия", которая заставляет операторов и лиц, принимающих решения, не верить приказам или сигналам о начале ядерной войны. На практике эта стратегия зависит от кажущегося увеличения вероятности или риска войны, независимо от того, произойдет это на самом деле или нет: это создает впечатление, что опасно допускать затягивание ситуации. В некоторых случаях эта кажущаяся вероятность на самом деле может быть хорошей объективной оценкой реальной ситуации. В других случаях, какой бы большой и пугающей ни была кажущаяся вероятность, она может быть серьезной недооценкой реального риска войны. А в других случаях она может оказаться завышенной.
Хотя эта концепция манипулирования риском войны для получения внешнеполитических преимуществ кажется странной, странность проистекает из масштаба угрозы и того, что она явно выражена. Сама тактика используется регулярно, о чем говорит название порога "Не раскачивай лодку". В отсутствие абсолютной капитуляции или одностороннего разоружения всегда существует некоторая вероятность, неважно насколько малая, непреднамеренного извержения, и все, что делает страна, должно влиять на эту вероятность. Также очевидно, что нельзя вести дела таким образом, чтобы неизменно минимизировать эту вероятность. Действительно, иногда невозможно знать наверняка, какие действия на самом деле сведут к минимуму такую вероятность.
Страх перед непреднамеренной войной может быть очень эффективным средством давления отчасти потому, что все знают, что ни одна из сторон в действительности не понимает свои нынешние системы вооружений и не оценивает различные способы, которыми может произойти непреднамеренная война. Строго реалистичная оценка рисков, которым подвергаются ежедневно, невозможна.
Представьте, например, что случайная война действительно произошла, и кто-то затем попытался убедить следственную комиссию, что система, на самом деле, была вполне безопасной, но произошел невероятно неудачный случай, а не то, что система была опасной и произошло неизбежное. Даже если бы это было правдой, было бы почти невозможно убедить кого-либо после случившегося, что система с буквально тысячами вооруженных и боеготовых ракет и самолетов, широко распространенных в мире, на самом деле была безопасной, и что произошло невероятное невезение. А это, скорее всего, было бы не так.
Единственная мысль, которую я пытаюсь донести, заключается в том, что никто не знает, какова вероятность того, что все пойдет не так. В частности, никто не сможет составить абсолютно убедительную историю для враждебной и скептически настроенной аудитории. Мы знаем, что был разработан ряд полезных мер защиты (и, вероятно, достаточное их количество), и сегодня американская система, по мнению экспертов-наблюдателей, кажется вполне безопасной - гораздо более безопасной, чем в 1950-х годах. Некоторые из вещей, которые способствовали повышению безопасности, следующие:
1. Нынешние силы США относительно неуязвимы. Хотя детали многих изменений засекречены, можно отметить, например, что в начале 1951 года все стратегические силы США были размещены всего на двенадцати базах, а все стратегическое оружие находилось в очень небольшом количестве зданий.
Советскому Союзу пришлось бы сбросить всего двенадцать или, возможно, меньше бомб, чтобы эффективно разоружить стратегические силы США. Сегодня наши стратегические силы настолько укреплены и рассредоточены, что многие аналитики полагают.
США могли бы дать Советам несколько дней на то, чтобы попытаться уничтожить эти силы, и они не смогли бы этого сделать. Поэтому президенту не нужно было торопиться с ответным ударом. Он мог бы подождать, пока атака будет завершена, а затем принять решение о характере возмездия. Например, он мог бы пообщаться с Советами, чтобы выяснить, была ли атака случайной или преднамеренной, прежде чем наносить ответный удар. Кроме того, даже в условиях сильного кризиса он практически не ощущал бы давления от возможности обезоруживающей атаки "Перл-Харбор".
2. Для предотвращения случайного или иного несанкционированного применения ядерного оружия (как в последних романах и фильмах) было установлено множество организационных и технических мер защиты. К ним относятся коды, "комбинированные замки" и двойные ключи.
3. Современная стратегия контролируемого ответа, которая, помимо прочего, пытается обеспечить сознательный и эффективный контроль над оружием со стороны президента США при любых обстоятельствах, является еще одной важной гарантией против развязывания случайной войны. Она также повышает вероятность того, что если война начнется, то ее можно будет вести сдержанно и прекратить относительно быстро, избежав, таким образом, большого "ненужного" ущерба.
4. Как неотъемлемая часть вышесказанного, более глубокое понимание ядерной войны и концепции, согласно которой войну следует вести с мыслью о том, как ее закончить (как обсуждается в главе X), означает, что если произойдет авария, она может быть гораздо менее разрушительной, чем в 1950-х годах - даже если она вызовет тотальную военную войну.
Признавая все вышесказанное, мы по-прежнему не знаем, насколько безопасна система. Оппонент тоже не знает. Мы оба можем считать, что в обычное время она безопасна. Но мы не можем не беспокоиться о том, есть ли условия в состоянии боевой готовности, которые, как кажется, делают систему более склонной к войне, даже если это не так.
Существует также вопрос о том, что Советский Союз сделал в том же направлении. Таким образом, в условиях кризиса, как Советы и США могут быть обеспокоены аварийностью советской системы. Для Советов будет мало утешения, если они будут уничтожены в случайной войне, которую они же и начали. Таким образом, даже если они верят в американскую систему, но не верят в свою собственную, тот факт, что они могут быть приведены в боевую готовность, может оказать на них сильное давление.
Непреднамеренная война, конечно, может быть лишь частично непреднамеренной. По мере развития кризиса одна из сторон может дойти до такого отчаяния, что, по ее расчетам (или просчетам), наименее нежелательной альтернативой будет война, хотя, если бы она раньше поняла, что ее доведут до такого состояния, она бы смирилась, а не позволила бы себя "запереть".
Существует множество способов использовать эту ситуацию. Какой бы неприятной и безрассудной ни казалась такая эксплуатация, необходимо понимать, что в той или иной степени она регулярно осуществляется, поскольку конкурентный риск непреднамеренной войны неизбежен до тех пор, пока существуют системы оружия и противостояния. Кроме того, каким бы ни был риск в обычное время, почти все считают, что он возрастает, когда возникает напряжение или кризис, и все
