поведение при всех наших трудностях и опасностях"; несколько минут спустя капитан добавил в той же депеше: "Я только что получил извещение, что мистер Кэмпбелл сегодня умер". Мичман "Центуриона" Кеппель, чей больной беззубый рот напоминал темную пещеру, так устал составлять каталог погибших, что извиняющимся тоном написал: " Я не внес в свой журнал сведения о смерти нескольких человек".
Не остался без внимания в записях и более поздний уход из жизни. Запись, усеченная стандартными сокращениями "AB" - "Able Seaman" и "DD" - "Discharged Dead", теперь смазана, но все еще разборчива, как выцветшая эпитафия. Она гласит: " Henry Cheap, AB, DD... at sea". Это был молодой племянник и ученик капитана Чипа. Его смерть, несомненно, взволновала нового капитана "Уэйгера" больше, чем любой шторм.
Байрон пытался обеспечить своим товарищам достойное погребение в море, но трупов было так много, а рук для помощи так мало, что тела часто приходилось бесцеремонно переваливать через борт. Как сказал бы поэт лорд Байрон, опиравшийся на " my grand-dad's 'Narrative'", " Without a grave, unknelled, uncoffined, and unknown."
К концу марта, после почти трех недель тщетных попыток пройти через проход Дрейка, эскадра оказалась на грани того, что преподобный Уолтер назвал " полным уничтожением". Единственной надеждой было быстро обогнуть Горн и достичь ближайшей безопасной точки приземления - островов Хуан-Фернандес, необитаемого архипелага в Тихом океане в 350 милях от западного побережья Чили. "Добраться туда было единственным шансом избежать гибели в море", - отметил преподобный Уолтер.
Для Джона Байрона, любителя морской литературы, этот архипелаг был не просто убежищем, но и местом, овеянным легендами. В 1709 г. английский капитан Вудс Роджерс остановился здесь, когда его команда была поражена цингой. Как он описывал в своем дневнике, позже опубликованном под названием "Кругосветное путешествие", который с удовольствием читал Байрон, Роджерс был поражен, обнаружив на одном из островов шотландского моряка по имени Александр Селькирк, который пробыл там более четырех лет после того, как был оставлен своим кораблем. Благодаря необычайной изобретательности ему удалось выжить: он научился разводить костер, скребя палки, охотился на животных и добывал дикую репу. " Когда его одежда износилась, - пояснил Роджерс, - он сделал себе пальто и шапку из козьих шкур, которые сшил... не имея никакой другой иглы, кроме гвоздя". Селькирк читал из Библии, которая была у него с собой, " так, что, по его словам, в этом уединении он был лучшим христианином, чем когда-либо прежде". Роджерс назвал Селькирка " абсолютным монархом острова". Когда сказка передается от одного человека к другому, она разрастается, пока не становится такой же широкой и мифической, как море. А история Селкирка послужила основой для написания в 1719 г. Даниэлем Дефо вымышленного рассказа "Робинзон Крузо" - воспевания не только британской изобретательности, но и колониального освоения страной дальних стран.
В то время как Байрон и его товарищи по кораблю подвергались ударам стихии, они были очарованы видениями Хуана Фернандеса, которые, несомненно, стали еще более ослепительными благодаря их скабрезным мечтам. На этом " долгожданном острове", как назвал его Миллешамп, они найдут изумрудные поля и ручьи с чистой водой. Томас в своем дневнике сравнивал остров с Эдемом из романа Джона Мильтона "Потерянный рай".
Однажды апрельской ночью Байрон и другие члены эскадры решили, что они прошли достаточно далеко через проход Дрейка и к западу от мыса Горн, чтобы наконец повернуть на север и спокойно направиться к Хуану Фернандесу. Но вскоре после того, как корабли взяли курс на север, наблюдатель на "Анне" заметил в лунном свете странные образования - скалы. Экипаж "Анны" дважды предупредительно выстрелил из пушек, и вскоре вахтенные других кораблей также заметили выступающий подветренный берег, сверкающие скалы, возвышающиеся, как записал в своем вахтенном журнале один из капитанов, " как две черные башни необычайной высоты".
В очередной раз навигаторы ошиблись, на этот раз на сотни миль. Корабли находились не к западу от оконечности континента, а были прижаты к ней ветрами и течениями, направленными на восток. Членам экипажа удалось вовремя повернуть и избежать крушения. Но прошло более месяца после входа в проход Дрейка, а они все еще не избавились от "слепой ненависти Горна". Миллешамп записал в своем дневнике: " Наши моряки, почти все отчаявшись когда-либо попасть на берег, добровольно отдали себя на волю роковой болезни". И они завидовали "тем, кому посчастливилось умереть первым".
Дух Байрона был подавлен. Чтобы избавиться от суши, они направились обратно на юг, в противоположную сторону от острова Робинзона Крузо, и снова попали в вихрь штормов.
ГЛАВА 6.
Alone
По мере того как эскадра пыталась обойти Южную Америку, штормы усиливались, превращаясь в то, что Байрон назвал "идеальным ураганом" ( ), хотя на самом деле штормов было много, каждый из них сменял другой с нарастающей силой, которая, казалось, должна была уничтожить всю экспедицию раз и навсегда. Из-за нехватки людей канонир "Уэйгера" Джон Балкли регулярно нес по две вахты подряд - восемь часов подряд под ударами ветра и волн. Как неофит Байрон, он записал в своем дневнике: " У нас была... самая большая волна, которую я когда-либо видел". Капитан-ветеран корабля "Северн" в своем отчете в Адмиралтейство также отмечал, что это было " большее море, чем я когда-либо видел" - практически точная фраза, которую использовал командир "Перла" Джордж Мюррей. Неожиданно эти морские люди оказались не в состоянии не только управлять им, но даже описать его.
Каждый раз, когда "Вэйджер" переваливался через волну, Балкли чувствовал, как корабль несется на лавине воды, падая в бездну, лишенную света. Позади него виднелась лишь нависшая гора воды, а впереди - еще одна страшная гора. Корпус корабля раскачивался от борта к борту, опрокидываясь так сильно, что борта иногда погружались под воду, а люди, находившиеся наверху, цеплялись за паутину канатов.
Однажды вечером, в одиннадцать часов, на эскадру обрушилась волна. " Яростное море накрыло нас с правого борта и разбилось о нос и корму", - записал в своем журнале школяр "Центуриона" Томас, добавив, что волна ударила с такой силой, что корабль полностью лег на бок, а затем медленно выровнялся. "Всех людей, находившихся на палубе, выбросило вниз и наполовину утопило".
Если бы Булкли не был постоянно пристегнут, его могло бы выбросить в воздух. Один матрос, брошенный в трюм, сломал бедро. У помощника боцмана при падении сломалась ключица, а при последующем падении она была сломана еще
