это того, как вы отомстили Кэссиди“, — сказал Браун.
„О, это было замечательно“, — сказал Хилл и усмехнулся, вспоминая всё это снова.
„Не могли бы вы объяснить это ещё раз, пожалуйста?“
„Никаких проблем“, — сказал Хилл, всё ещё посмеиваясь. — „Я не выбрасывал коробки.“
„Я это понимаю. Что вы делаете, так это выкладываете их по понедельникам и четвергам, когда…“
„Нет, нет.“
„Нет?“
„Нет.“
„А что?“ — сказал Браун.
„Я их вообще не выкидывал! Идея пришла мне в голову в прошлом месяце. Какая сегодня дата?“
„Вторник, одиннадцатое“, — сказал Мейер.
„Верно. Идея пришла ко мне двадцать четвёртого октября, на следующий день после того, как я заплатил штраф в пятьдесят долларов. Именно тогда я перестал выставлять коробки. Потому что Кэссиди приходит проверить, понимаете. Он приходит, чтобы убедиться, что снаружи ничего нет, кроме понедельника и четверга, когда приезжает мусорщик. Двадцать четвёртое число было четвергом, и в этот день я перестал выносить коробки, хотя мусорщик приближался. И в следующий понедельник я их не выложил. Ни в четверг после этого, ни в понедельник после…“
„Я понял идею“, — сказал Браун.
„Целых пять сборов мусора!“ — сказал Хилл и рассмеялся. — „Целых пять сборов я не выкладывал эти коробки! А Кэссиди шнырял там сзади, чтобы убедиться, что я не делаю ничего плохого, но коробок на виду не было, чтобы он мог их увидеть. Вы знаете почему?“
„Почему?“ — спросил Мейер.
„Потому что они все были у меня в кладовой! Я их не выкидывал! Я хранил эти картонные коробки так, будто они были сделаны из чистого золота.“
„И что?“ — спросил Браун.
„Так вот вчера был понедельник. День сбора мусора, да?“
„Верно.“
„Я вытащил эти коробки. Я вынес их из кладовой. Я сделал это лично.
Сотни коробок. Их были тысячи! Я сложил их сзади. Там сзади всё стало похоже на крепость. Кэссиди прошёл мимо около десяти часов утра, ещё до того, как сюда подъехал мусоровоз. Зубы чуть не выпали изо рта. Я видел, как он пытается разобраться, нарушение это или нет, но знал, что нет, всё сделано по букве закона. О Боже“, — сказал Хилл и снова засмеялся, — „вы бы видели выражение лица Кэссиди.“
„Так это была ваша месть“, — сказал Браун.
„Да сэр. Это была моя месть.“
„Но разве все эти коробки, скопившиеся на складе, не вызвали проблемы?“
„О, конечно“, — сказал Хилл. — „Там вряд ли можно было найти что-нибудь ещё. Но оно того стоило, поверьте. Просто увидеть выражение лица Кэссиди, оно стоило всех неудобств.“
„Месть сладка“, — сухо сказал Браун.
„Да, сэр, это определённо так“, — сказал Хилл, сияя.
Судя по фотографиям, сделанным внутри церкви, они, возможно (но только возможно), искали белого мужчину европеоидной расы, ростом примерно пять футов семь или восемь дюймов, от двадцати пяти до тридцати лет, со светлыми глазами, без видимых шрамов, одетым в тёмный костюм, белую рубашку, узкий тёмный галстук и тёмное пальто. Ни одна из фотографий не была сделана крупным планом, но Александр Пайк увеличил их для полиции, и на увеличенных фотографиях стали видны морщины вокруг глаз и рта мужчины, из-за чего они оценили его возраст немного выше, чем при просмотре фотографий меньшего формата. Рост также был предположительным, на всех фотографиях мужчина сидел, и точный рост определить было невозможно, но, судя по размеру его головы и туловища, обоснованное предположение относило его к среднему росту. Пальто лежало у него на коленях и было видно только на двух фотографиях, обе из которых были сняты с бокового прохода, прямо напротив скамьи, на которой сидел блондин, когда Августа шла по центральному проходу.
Отдел идентификации был компьютеризирован, автоматизирован и почти полностью обновлен, а задержка между фактическим арестом и подачей протокола оценивалась (по общему признанию, предвзято) в семьдесят два часа. Файлы также были перекрёстно проиндексированы, так что, если кто-то искал грабителя, скажем, с момента, когда он помочился в холодильник после того, как закончил обыскивать квартиру, и у грабителя был шрам от ножа на правой щеке и татуировка танцовщицы, которая шевелила грудью, когда бицепс сгибался — поэтому, когда данные по взлому, мочеиспусканию и татуировкам будут введены, то система выдаст имя, описание внешности, запись об аресте, решения по делу, записи о тюремном заключении и условно-досрочном освобождении, и текущий статус любого человека, настолько одарённого, чтобы соответствовать всем этим критериям. Однако всё, что на самом деле нужно было сделать Карелле, Клингу и Олли, — это добыть описание человека, который мог или не мог похитить Августу — существовала вероятность, что мужчина на фотографиях был просто проходящим мимо незнакомцем, который любил наблюдать за свадебными церемониями и зашёл в церковь, чтобы скоротать время в зимний день. Они попросили дежурного офицера ввести для них похищение, а затем физическое описание человека, чьи фотографии у них были, и это было всё, что они смогли ввести в компьютер. Система выдала стопку каталогов и фотографий. Ни одна из фотографий не соответствовала уже имеющимся у них фотографиям.
„Давайте покажем фотографии по телевидению“, — сказал Олли.
„Нет“, — немедленно ответил Клинг.
„Почему нет?“
„Потому что мы не хотим делать ничего, что могло бы поставить под угрозу Августу“, — сказал Карелла.
„Мы показываем эти фотографии по телевизору“, — сказал Олли, — „и в течение десяти минут у нас будет двести звонков.“
„Ещё у нас будет похититель, который…“
„Ответ — нет“, — сказал Клинг. — „Забудь об этом.“
„Я скажу вам правду“, — сказал Олли, — „для меня это не похоже на похищение. Прошло уже почти тридцать шесть часов, а никто и не пискнул о выкупе. Это не похоже на похищение, по крайней мере, за все годы моей работы в полиции. У меня однажды было похищение, наверное, три-четыре года назад, ребята ждали одиннадцать часов, прежде чем выйти на контакт, но это было очень долго, поверьте мне.
Если вас похитили, они обычно сразу же сообщают о вас с запросами.
Похищение людей — такой же бизнес, как и любое другое преступление, парни занимаются им ради денег. Всё, что им нужно, это свои пятьдесят, сто, двести кусков, сколько бы ни было, и они хотят этого быстро. Они убьют жертву, только если будут уверены, что она сможет их опознать. В противном случае человека выпустят где-нибудь за городом, пусть бродит по ночам с голой задницей, пока не найдёт полицейский участок или чей-нибудь дом, откуда можно позвонить. Во всяком случае, это был мой опыт похищения людей.
Итак, вот у нас из гостиничного номера похитили даму в воскресенье вечером, около одиннадцати тридцати, а вот уже девять тридцать утра вторника, и ни звука. Это не похищение, не то, как я это вижу.
То есть я не знаю, что это такое, но это не похищение.“
„О чём ты говоришь, Олли?“ — спросил Карелла.
„Я говорю, что если это не похищение, то это
