арене.
Администрация Рейгана приняла это наследие сдвига в американской политике и донесла его до дома. Сам Рейган, а также весь американский народ рассматривали администрацию Рейгана с 1 по 1985 год как политику мира через силу, сдерживания экспансии.
восстановление" угасшей военной мощи, мирное утверждение демократических ценностей в идеологическом вызове, готовность к переговорам (с сильной позиции). Но из Москвы следовало, что администрация Рейгана стремилась приобрести военное превосходство, чтобы откатить назад меняющееся соотношение сил в мире, вести переговоры, оказывая давление, для политико-эколого-идеологического наступления на социализм и СССР под сенью растущей военной мощи, и таким образом попытаться восстановить американское господство в мире против Советского Союза. Наконец, Советский Союз был обвинен в том, что он является средоточием зла и Империей Зла - другими словами, легитимность самого существования советской власти и социалистической системы была поставлена под сомнение.
Даже когда администрация Рейгана стала менее жесткой в своей риторике и более готовой к переговорам, она также сформулировала доктрину Рейгана о ре-перспективности социалистических революций и стала поощрять (и даже подстрекать) повстанческие движения, направленные на свержение режимов стран третьего мира, союзных Советскому Союзу, и призывать к созданию демократического (некоммунистического) правительства в самом социалистическом содружестве (советском блоке). Так, в 1982-88 гг. американская помощь группам, стремящимся свергнуть режимы в Никарагуа и Афганистане, стала более открытой и масштабной, и США начали играть более прямую роль в поддержке аналогичных усилий в Анголе и Кампучии.
Администрация Картера после колебаний, а затем администрация Рейгана, с нескрываемым энтузиазмом, как видно, выбрали конфронтацию вместо разрядки и стремление к военному превосходству вместо взаимного ограничения вооружений.
Оценивая возможности улучшения или даже стабилизации отношений с Соединенными Штатами, которые все еще оставались советской целью, советские лидеры, таким образом, сохраняли скептицизм. Один элемент, который они рассматривали как потенциально наиболее значимый, но все еще весьма неопределенный, заключался в том, что политические реалии в Соединенных Штатах и мире могут привести к тому, что "реалисты" в правящих кругах США вернутся к политике, схожей с тем, что Киксон назвал "жесткой разрядкой", наиболее близко представленной позициями, которых придерживались сначала Хейг, затем Шульц, и, по крайней мере, риторически Рейган после 1984 года. Советы прекрасно осознавали свою весьма ограниченную способность влиять на американские реалии, но некоторые из них видели, по крайней мере, возможность того, что внутренние американские экономические и политические ограничения и то, что, по их мнению, оставалось долгосрочными тенденциями мирового исторического процесса, заставят реалистов в Вашингтоне увидеть, как это сделали Никсон и Киссинджер, лучшую перспективу в том, чтобы идти в ногу с исторической тенденцией, чем пытаться изменить ее. В то же время, они более трезво и менее оптимистично оценивали темпы изменений в глобальном соотношении сил, и поэтому не ожидали скорых или далеко идущих изменений в американской политике. Более того, сторонники более конфронтационной политики продолжали играть определенную роль в администрации и иметь мощный, хотя и уменьшающийся голос в американской политике на протяжении всего периода правления Рейгана.
Альянс НАТО пережил как развертывание американских ракет (и демонстративное контрразвертывание), так и неразумных экономических санкций. Наконец, президент Рейган был переизбран в 1984 году, не особенно благодаря популярности его политики в отношении Советского Союза, но, по крайней мере, не ослабленный ею. Признаки того, что в 1984 году администрация Рейгана была заинтересована в улучшении отношений с Советским Союзом, еще предстоит проверить.
Возросшая готовность Америки прибегнуть к использованию военной силы по всему миру наблюдалась в Сальвадоре, Никарагуа, Ливане, Ливии и Гренаде (а затем и в Панаме). Применение американской военной силы было непрямым в Центральной Америке и неэффективным в Ливане. Тем не менее, этот возврат к дипломатии канонерских лодок до Вьетнама (примером которого в какой-то мере стало возвращение четырех старинных линкоров 1945 года, а в буквальном смысле - артиллерийский обстрел "Нью-Джерси" шиитов и Дрозе в Ливане в 1983 году) отражал большую зависимость Америки от военных средств. В большинстве случаев Советы считали, что такое империалистическое применение силы на местном уровне в странах третьего мира в политическом плане восстает против Запада. В то же время, такие действия подрывали советское влияние, по крайней мере, в краткосрочной перспективе, и наносили ущерб аргументам советского политического истеблишмента о том, что продолжающаяся советская пропаганда великодержавной разрядки способствует или даже совместима с прогрессивными революционными изменениями в мире. У Советов тоже были причины желать "сдержанности и взаимности" в поведении сверхдержав в третьем мире.
Советские лидеры были готовы иметь дело с Соединенными Штатами по геополитическим вопросам в соперничестве в Третьем мире. Их взгляды на проблемы, как на американскую роль, так и на свою собственную, значительно отличались от тех, которых придерживались в Вашингтоне. Эти различия в восприятии, а также столкновения интересов и борьба за влияние не позволяли достичь согласия ни легко, ни стабильно. Но некоторые моменты можно было согласовать или, чаще всего, прояснить и сгладить путем менее формального, но авторитетного и конкретного диалога. Так, например, Советский Союз не предоставил Никарагуа истребители МиГ, несмотря на явные признаки того, что в 1981-82 годах он планировал это сделать. Аналогичным образом, хотя США и несколько мусульманских стран поставляли оружие антикоммунистическим партизанам в Афганистане через Пакистан, количество и типы оружия (хотя с 1986 года поставлялись зенитные ракеты Stinger) не превышали порога, который мог бы спровоцировать советские ответные меры или междоусобные атаки в Пакистане.
Один кардинальный момент выделялся и, по мнению советских лидеров, требовал серьезного внимания со стороны как Соединенных Штатов, так и Советского Союза, независимо от колебаний в соотношении сил: сдерживание рисков ядерной войны. Даже если перспектива разрядки в более широком смысле была отложена, сосуществование в его фундаментальном значении было поставлено на карту. Хотя советские лидеры не ожидали, что Соединенные Штаты решат прибегнуть к войне, они все же видели возросшую опасность выхода ситуации из-под контроля. По этой причине, а также из-за экономического давления и ограниченности ресурсов, руководители Сми, начиная с Брежнева, были серьезно заинтересованы в ограничении и сокращении вооружений путем переговоров. Но они также были полны решимости не принимать неравные ограничения, под давлением Соединенных Штатов, которые, по их мнению, намеревались получить и использовать военное преимущество именно для того, чтобы вынудить Советский Союз признать свою неполноценность. Лидеры SOiet, хотя и добивались ограничения вооружений на тех условиях, которые они считали равными, были также полны решимости не соглашаться на меньшее. Потребовался Горбачев, чтобы подняться над этими соображениями.
В первой половине 1980-х годов дебаты о контроле над вооружениями уже не сводились, как в 1960-х и
