связь между сексуальным и интеллектуальным пробуждением. В 1572 году он принял полный сан священника, но втайне его продолжали мучить сомнения. Как могут существовать три личности в одном Боге? Как может священник, с помощью какой бы то ни было формулы, превращать хлеб и вино в тело и кровь Иисуса Христа? Дважды после рукоположения он получал официальное порицание от начальства. Внезапно в 1576 году, после одиннадцати лет монашеского служения, он бежал из монастыря и некоторое время скрывался в Риме. Он сбросил монашескую мантию, вернул себе имя, данное при крещении, и искал безопасности и уединения в качестве учителя школы для мальчиков в Ноли, недалеко от Генуи.
Так начались шестнадцать лет скитаний, в которых беспокойство его тела шло в ногу с колебаниями его ума. После четырех месяцев, проведенных в Ноли, он перебрался в Савону, затем в Турин, Венецию, Падую. Чтобы заручиться монастырским гостеприимством, он снова облачился в одежду монаха-доминиканца. Затем в Брешию, в Бергамо и через Альпы в Шамбери, где его принял и накормил доминиканский монастырь. Затем в Лион. Затем в Женеву. Там, в цитадели кальвинизма, он снова сбросил с себя монашескую рясу. В течение двух месяцев он жил в неконгениальном мире, зарабатывая на хлеб исправлением рукописей и гранков. Среди них была его собственная рецензия на лекцию, прочитанную в Женевском университете одним кальвинистским теологом. Бруно указал на двадцать ошибок в этой лекции. Печатник его рецензии был арестован и оштрафован; самого Бруно вызвали на суд консистории. Он извинился и был оправдан. Разочарованный тем, что, избежав одной цензуры, он попал под другую, он покинул Женеву, вернулся в Лион и перебрался в Тулузу. Там, в условиях соперничества католиков и гугенотов и притока лишь слегка обращенных евреев из Испании и Португалии, временно проявилась некоторая терпимость. Вероятно, во время пребывания Бруно (1581) Франсуа Санчес опубликовал в Тулузе свой скептический трактат "О правильном благородном знании... что ничто не известно" (Quod nihil scitur). В течение восемнадцати месяцев Бруно читал лекции по "De anima" Аристотеля. Затем, по неизвестным причинам - возможно, желая получить более громкую славу, - он перебрался в Париж.
Он приобрел репутацию не только философа, но и эксперта в области мнемоники. Генрих III послал за ним и попросил рассказать о волшебных секретах хорошей памяти. Король остался доволен уроками Бруно и назначил его профессором в Коллеж де Франс. В течение двух лет Бруно терпел мир. Но в 1582 году он опубликовал комедию "Канделайо" ("Факелоносец"), в которой с живостью и яростью сатириковал монахов, профессоров, педантов и - пусть говорит пролог!
Вы увидите в смешанной путанице обрывки кошельков, мили обманов, предприятия мошенников; также восхитительные отвращения, горькие сладости, глупые решения, ошибочную веру и искалеченные надежды, скупые благотворительности, ... мужественных женщин, слабоумных мужчин ... и повсюду любовь к золоту. Отсюда происходят четвертичные лихорадки, духовные раки, светлые мысли, правящие глупости, ... прогресс знаний, плодотворные действия, целеустремленная промышленность. В общем, вы увидите повсюду: ничего надежного, ... мало красоты и ничего хорошего.
Он подписал пьесу "Бруно Нолан, выпускник Академии, прозванный занудой".16
И вот, в марте 1583 года, он попробовал себя в Англии. Генрих III, "охотнее рекомендовавший его другим, чем сохранивший его услуги".17 дал ему рекомендательные письма к французскому послу в Лондоне Мишелю де Кастельно, сеньору де ла Мовисьер. Так начался самый счастливый период жизни Бруно. В течение двух лет он жил и питался в особняке посла, свободный от экономических трудностей, писал некоторые из своих самых важных работ, всегда находя там убежище от бурь, обрушивавшихся на его характер, и утешаясь в своих спорах терпимым человеком из мира, который лучше знал, чем принимать метафизику всерьез. В этом доме Бруно познакомился с сэром Филипом Сидни, графом Лестером, Джоном Флорио, Эдмундом Спенсером, Габриэлем Харви и другими лучшими умами елизаветинской Англии. Эти беседы легли в основу симпозиума Бруно La cena de le Ceneri. Он встретился с самой великой королевой и восхвалял ее в выражениях, которые впоследствии были выдвинуты против него инквизицией.
В 1583 году он попросил у Оксфордского университета привилегию читать лекции в его залах и изложил свою квалификацию в выражениях, которые навсегда избавили его от любых обвинений в скромности.18 Получив разрешение, он выступил с лекциями о бессмертии души и о "пятикратной сфере", то есть о планетарной системе Коперника. Его осмеял, в частности, ректор Линкольн-колледжа, о чем он рассказывает в своей собственной манере:
Слышали бы вы, как они смогли ответить на его аргументы? Как пятнадцать раз, с помощью пятнадцати силлогизмов, бедный доктор, которого по этому торжественному случаю они выдвинули как самого Корифея Академии, остался стоять, как птенец, запутавшийся в буксире? Узнаете ли вы, с какой невежливостью и неучтивостью вела себя эта свинья, а также о терпении и гуманности того, кто показал, что родился неаполитанцем и воспитывался под более благодатным небом? Вы знаете, как закрыли его публичные лекции?19
Позже он назвал Оксфорд "вдовой здравой учености" (vedova de le buone lettere), "созвездием педантичного и самого упрямого невежества и самомнения, смешанного с деревенской бесцеремонностью, которая истощила бы терпение Иова".20
Наш философ не был Иовом. Он блестяще писал о звездах и находил землян невыносимо скучными. Он считал, что его философская разработка астрономии Коперника была благотворным прогрессом в понимании, и он был "язвительным критиком".21 всех, кто отвергал его взгляды, хотя Флорио находил его, когда успокаивал, "мягким и любезным".22 Его тщеславие было испытанием для его друзей, а также ветром в его парусах. Он присваивал себе самые пышные титулы - "доктор более развитой теологии, профессор более чистой и безвредной мудрости".23 Он обладал пылким воображением, возбуждающим красноречием неаполитанца; куда бы он ни отправился, солнце юга согревало его кровь. "Из любви к истинной мудрости, - говорил он, - и рвения к истинному созерцанию я изнуряю, мучаю и распинаю себя".24
В конце 1585 года он вернулся в Париж в свите отозванного посла. Он читал лекции в Сорбонне, вызывая, как обычно, враждебность аристотеликов. Война Лиги против Генриха III убедила Бруно попробовать свои силы в немецких университетах. В июле 1586 года он зарегистрировался в Марбургском университете; получив отказ в праве читать лекции, он осудил ректора и отправился в Виттенберг. В течение двух лет он читал лекции в университете Лютера; уезжая, он выразил свою благодарность в пышной речи, но теология реформаторов его не привлекла. Он обратился за покровительством к Рудольфу II в Праге; император счел его фантастическим, но дал ему триста талеров и разрешение преподавать в
