две недели были причиной проблем, некоторые из этих семей находятся здесь уже несколько месяцев. За пределами лагеря, покупая чипсы в соусе, стоят девушка 17 лет и ее семилетняя младшая сестра. Они из Алеппо и находятся здесь уже четыре-пять месяцев. Сейчас у них здесь уроки, и в лагере пытаются обучать другим навыкам, в том числе музыке - даже урокам игры на скрипке. Но они не знают, когда уедут и куда отправятся они или другие посетители.
Понятно, что власти и неправительственные организации, которые помогают управлять лагерями и финансируют их, с опаской относятся к тому, чтобы позволить "гостям" общаться с журналистами. Многие из них травмированы, и, как и в Лампедузе, никто точно не знает, что делать с мигрантами и какие ограничения - если они вообще существуют - законны или возможны. Но вдоль дороги и на пляже стоит импровизированный набор палаток. На стене шоссе напротив кто-то начертал огромными заглавными буквами "Беженцы! Осудите сделку! Ни один человек не является нелегалом! Приветствуйте беженцев!". Аналогичные надписи нацарапаны на испанском языке. Если бы вы сошли с корабля в этот момент, как некоторые из мигрантов, это были бы первые слова, которые вы увидите в Европе.
Напротив палаток расположилась группа "Без границ". Молодой немец по имени Юстус подходит к нам, закуривая свернутую сигарету. Он из Дрездена, - извиняющимся тоном сообщает он. Две недели назад он и группа его единомышленников - немцев, французов и швейцарцев - открыли социальный центр в ветхом разваливающемся здании на другой стороне дороги. Это был не центр по предоставлению убежища, а дневной центр, куда мигранты могли бы приходить, чтобы избежать утомительного пребывания в лагерях. Но уже через несколько дней банк, которому принадлежало здание, опасаясь, что они организуют нелегальный лагерь, выгнал их. И вот они уже на пляже напротив, с несколькими большими временными палатками, пытаются продолжить движение. Ода, немка лет сорока из Ганновера, плохо переносящая полуденное солнце, объясняет: "Недостаточно просто ходить на демонстрации и скандировать "Нет границам". Необходимо еще и что-то делать".
Именно здесь эта группа, состоящая в основном из немцев, пытается внести свой вклад в дело помощи. Это ветхое, не имеющее достаточного финансирования и немного нездоровое место. Семья, которая беспечно проходит мимо всех знаков беженцев и каждый день приходит в этот лагерь, чтобы угоститься чаем, оказывается местной цыганской семьей, которая уже живет на Лесбосе. Ода показывает фотографии здания, которое им только что пришлось покинуть. В главных комнатах того, что было их социальным центром, стены побелены и увешаны яркими игрушками. На стенах синим и красным цветом были написаны правила центра. Они гласили: "Никакого расизма. Никакого насилия. Никакого сексизма. Никакой гомофобии".
Ода и ее коллеги говорят, что пятьдесят или около того человек в день, которые сейчас приходят в палатки группы, на самом деле хотят не чая, воды или каких-то трех-шестисот порций еды в день, которые они раздают в дополнение к пище, получаемой людьми в основных лагерях. По их словам, афганцы, пакистанцы, марокканцы, эритрейцы - смешанная группа - хотят, чтобы люди уважали их. Недавно они встретили христианина из Пакистана, вся семья которого была убита талибами. На вопрос, чего он хочет сейчас больше всего, он ответил: "Улыбки".
Но немецкая "Группа без границ" не везде встречает радушный прием. Помимо проблем с бывшим хозяином и властями острова, некоторые местные жители с подозрением относятся к их присутствию. И не только потому, что, по их мнению, присутствие группы говорит о том, что греки не могут справиться с ситуацией. Один из местных жителей говорит, что группа - "плохие люди. Они политические активисты". Но другие местные жители помогают им. Некоторые даже оказывают дополнительную помощь. Местный торговец овощами дает им бесплатные продукты. И, по крайней мере, здесь, в отличие от Мории, людям не приходится стоять в 200-метровых очередях за едой. Жалобы на нехватку продовольствия, пищевые отравления и другие убогие условия в лагере Мория дают понять, почему власти отказываются посещать этот объект. Три 16-летних афганца объясняют, что им даже не разрешают фотографировать в лагере "Мория", где в настоящее время находятся 3 000 человек. Ближайшее место, куда может попасть немигрант, - это ворота, но даже снаружи ясно, что это совсем не то, что Кара-Тепе.
Бывший армейский лагерь Мории теперь имеет три или четыре различных участка колючей проволоки с каждой стороны. Его нынешние обитатели - выходцы со всего Ближнего Востока, Африки и Азии. Большинство из них - выходцы из Сирии, Ирака, Африки и Афганистана, но есть и мигранты из Бангладеш, Мьянмы и Непала. Молодой эритреец объясняет свой путь в Судан, откуда он перелетел на самолете в Ирак, добрался до Турции, а оттуда - до пляжа на Лесбосе, на котором мы в итоге и сидим. Афганцы, напротив, добирались до Турции через Иран, а иногда и через Пакистан. Все они говорят, что в наши дни не встречаются с контрабандистами, которым они платят за перевозку их сюда. Все делается по телефону, а инструкции даются на каждом шагу. Девятилетний афганский мальчик с отцом объясняет свой маршрут. Он находится в Европе уже два месяца. Отец подает знак, что хотел бы поговорить наедине.
Мы находим разрушенное здание на берегу моря, в котором он рассказывает их историю. Они приплыли на лодке, которая дважды тонула во время часового путешествия из Турции. Во время второго кораблекрушения их подобрала греческая береговая охрана. Ему тридцать один год. Он приехал с женой, двумя сыновьями и двумя дочерьми. Девочкам пять и полтора года. Красивый, крепкого телосложения, с белой челкой в центре черных волос, он одет в спортивную одежду, которую ему явно выдали после приезда. В Афганистане он работал в Министерстве образования и отвечал за школы в районе Герата. Когда талибы восстановили свои силы, ему позвонили и сказали, чтобы он оставил свою работу. Он не согласился, и тогда они похитили его и посадили в тюрьму на три дня. Пока он находился там, они сломали ему обе руки. На запястьях каждой из них есть большие выступающие шишки, из которых торчит кость. Он говорит, что ему удалось сбежать из тюрьмы, но, споткнувшись в афганских горах, он еще больше поранился, разбив голову о камни при падении.
В течение двух месяцев дома он не мог работать. Но после этого он вернулся на работу. В этот момент талибы снова похитили его. На этот раз они продержали его у себя двадцать один день. Они снова пытали его (шрамы остались на боку
