class="p1">А тем временем Шустер подносит стакан к губам и залпом выпивает. Пахомов, вскинув брови, смотрит на Веру.
Секунду, две… Девчонка делает вдох и закашливается, обмахивает лицо руками, на щеках появляется румянец.
Нет, пить алкоголь девочка в своей Европе так и не научилась.
Вздохнув, Платон приближается к Вере, садится рядом, похлопывает по спине ладонью, гладит между лопаток.
— Дыши, Верка, — подсказывает он.
— Что ты мне налил? — пыхтит Шустер. — Ладно, плевать.
Вера выравнивает дыхание, вытирает слезы ладонями и оборачивается к Платону.
Пахомов понимает, что зря он, как чертов спасатель, пришел на помощь. Сам же себя загнал в ловушку, потому что Вера слишком близко к нему сейчас.
Он даже видит, как длинные ресницы слиплись от проступивших слез. И цвет глаз видит. И аромат духов чувствует. И да, лифчика точно нет.
— Платон, скажи, что с папой? — спрашивает Вера.
Пахомов не сразу понимает вопрос. Взрослый мужик ведь, а чувствует себя подростком. Зря, очень-очень зря он не отказал Шутеру в просьбе. Не стоило ему связываться с Верой.
— После обследования будет ясно, — отвечает Пахомов.
— Чем он болен? Когда я говорила с ним перед вылетом, он выглядел уставшим. Что с ним? — Вера всем корпусом поворачивается к Платону.
Пахомов собирается встать с дивана. Надо прямо сейчас оказаться от девчонки максимально подальше, дабы исключить… всякое ненужное.
Но Платон словно прилипает задницей к дивану. И Верка глазищами своими требует ответа.
— Он в кардиологическом центре, Вера, — говорит Пахомов, — полный диагноз Степан и мне не говорит. Все, что я знаю: нужно делать операцию, но есть риск. После обследования будет четкая картинка.
— Сердце? У него сердце? — дрогнувшим голосом спрашивает Вера.
— Оно есть у всех, Вера, — усмехается Платон.
— Угу, кроме тебя, — усмехается девушка и отворачивается.
Пахомов прямо сейчас мог бы возразить. К сожалению, даже у него оно имеется. Но спорить с девчонкой не хочет. Он вообще не хочет быть с ней рядом, когда она настолько ранима и беззащитна. Как пиранья, пока рот не откроет.
— Переодевайся, Вера, приведи себя в порядок, будем обедать, — распоряжается Платон.
— Я не голодна, благодарю! — отрезает девушка и поднимается с дивана. — Значит, я здесь пленница?
— Гостья.
— Но к отцу мне нельзя?
— Он сам свяжется с нами, когда будет результат.
— С друзьями мне разрешено встречаться, ваше превосходительство?
— Не ерничай, Вера, — кривится Платон, — тебя будет сопровождать охрана.
— Вон те туповатые амбалы? Нет уж, спасибо. Сама справлюсь, — фырчит девчонка.
Платон усмехается. Надо же, сопровождение ей не нравится. Ну тогда пусть дома сидит!
Вера, не оглядываясь, уходит из гостиной. Платон, вздохнув, возвращается на диван. Мужчина и сам не замечает, что стоит на ногах. Нет, так не пойдет. Нужно что-то делать. Он же ведет себя, как сопляк, взрывается по малейшему поводу, и без него.
Пахомов растирает лицо рукой. Так, ладно. Можно считать, что встреча прошла относительно спокойно. По крайней мере, он не придушил Веру сразу. Хотя, признаться, этот вариант развития событий был бы самым простым.
***
— Вера, пойдем обедать!
Платон все же поднимается по лестнице на второй этаж. В доме никого из прислуги нет. Экономка, Анна Викторовна, приготовила обед и ушла. Охранники за пределами хозяйского дома, проверяют периметр. И в доме царит абсолютная тишина. И только раскаты грома доносятся с улицы.
Пахомов останавливается перед закрытой дверью в гостевую спальню. Он сам выбрал для Веры именно эту комнату, максимально подальше от своей собственной спальни. От греха, как говориться, подальше.
Хотя, чтобы подальше от греха — Пахомову нужно бы спать на другой планете.
Мужчина уже чуть громче стучит в дверь. Не может быть, чтобы Вера так крепко уснула.
— Я же сказала, что не хочу! — раздается за спиной Пахомова.
Платон оборачивается. Верка стоит, скрестив руки на груди. Ну хоть переоделась, и на этом спасибо. По влажным волосам ясно, что и душ успела принять.
— Твоя комната здесь, — Платон проворачивает ручку и толкает дверь гостевой.
— Мне она не нравится. Я обосновалась вот здесь, — Вера пальцев указывает на ту комнату, которую имеет ввиду.
— Вера, это совсем не смешно, — спокойно произносит Пахомов.
— Платон, я не напрашивалась к тебе в гости. Я могу пожить в доме отца, да даже снять номер в отеле! — парирует девчонка. — Но раз уж ты настаиваешь на моем присутствии в своем доме, то я буду спать здесь.
— Вообще-то это моя спальня, — прищуривается Пахомов.
— Вообще-то мне плевать, — ехидно улыбается Вера и захлопывает дверь прямо перед носом Пахомова.
Платон с трудом сдерживает рычание. Нет, надо поесть, пока он не откусил голову своей гостье. Или не совершил чего-то более непоправимого!
***
Вера предусмотрительно закрывает дверь на ключ. Прислонившись спиной к преграде, улыбается. Да, так ему и надо! Признаться, было очень приятно сбить спесь с надменного Платона Георгиевича. Вера не сразу забудет выражение лица этого сноба.
Оттолкнувшись от двери, Вера возвращается в ванную, чтобы привести волосы в порядок, а после переодеться.
Поиск в сетях ничего не дал. Как и звонок маме. Да даже личный помощник отца, номер которого был вбит в телефонную книгу Веры, толком ничего не ответил. Никто не знает точного диагноза отца. И получается, что последним человеком, с кем общался папа, был Пахомов.
Почти час Вера занимается своим внешним видом, волосами, прической, одеждой. Если не получится сегодня попасть к отцу, тогда Вера встретится с друзьями.
Место выбирают девчонки. По их словам, клуб новый, крутой, современный. Можно отдохнуть и пообщаться со всеми сразу.
Вера придирчиво изучает свое отражение в зеркале. Наверное, можно было надеть что-то менее откровенное. Но Вере скрывать нечего. Наоборот, фигура и загар у Шустер если не идеальны, то близки к нему.
Сумочка и туфли на высоченной шпильке дополняют образ. А яркая помада придает уверенности. Вера кивает своему отражению и выходит из комнаты.
Странно, что Платон больше не настаивает и не пытается прогнать ее из этой спальни. Впрочем, с него станется, он перенесет ее вещи, пока Веры не будет дома.
Негромко стуча каблучками, Шустер спускается вниз по лестнице. Просторный холл ярко освещен, а вот гостиная зона — окутана полумраком. Именно по этой причине
