разместить своих любовниц; богатые бюргеры тратили состояния на свои дома; муниципалитеты заявляли о своем богатстве с помощью великолепных отелей-де-вилль, или городских ратуш. Некоторые больницы, например, в Боне, отличались свежей и воздушной красотой, которая, должно быть, убаюкивала больных. В Авиньоне папы и кардиналы собирали и подпитывали разнообразных художников; но строители, художники и скульпторы Франции теперь обычно группировались вокруг знатного человека или короля. Карл V построил Венсенский замок (1364-73) и Бастилию (1369), а также поручил разностороннему Андре Боневу вырезать фигуры Филиппа VI, Иоанна II и самого Карла для внушительного ряда королевских гробниц, которые заполнили амбулаторий и крипту Сен-Дени (1364). Людовик Орлеанский возвел замок Пьерфон, а Иоанн, герцог Беррийский, хотя и был жесток к своим крестьянам, стал одним из величайших меценатов в истории.
Для него Бонев проиллюстрировал Псалтырь в 1402 году. Это был лишь один из серии иллюминированных манускриптов, занимающих одно из первых мест в том, что можно назвать камерной графикой. Для того же взыскательного господина Жакемар де Эсдин написал "Маленькие часы", "Большие часы" и "Великие часы", иллюстрирующие книги "часов" для канонических ежедневных молитв. И снова для герцога Иоанна братья Поль, Жаннекин и Герман Малуэль из Лимбурга создали "Очень богатые часы" (1416) - шестьдесят пять изысканно красивых миниатюр, изображающих жизнь и пейзажи Франции: дворянскую охоту, крестьянскую работу, сельскую местность, очищенную снегом. Эти "Очень богатые часы", ныне скрытые даже от глаз туристов в музее Конде в Шантийи, и миниатюры, выполненные для короля Рене Анжуйского, были почти последним триумфом иллюминирования; ведь в XV веке этому искусству бросили вызов и гравюра на дереве, и развитие процветающих школ настенной и станковой живописи в Фонтенбло, Амьене, Бурже, Туре, Мулене, Авиньоне и Дижоне, не говоря уже о мастерах, работавших для герцогов Бургундии. Бонев и Ван Эйки принесли во Францию фламандские стили живописи; а благодаря Симоне Мартини и другим итальянцам в Авиньоне и анжуйскому правлению в Неаполе (1268-1435) итальянское искусство оказало влияние на французское задолго до того, как французские войска вторглись в Италию. К 1450 году французская живопись встала на ноги и ознаменовала свое совершеннолетие анонимной "Пьетой" из Вильнева, хранящейся сейчас в Лувре.
Жан Фуке - первая яркая личность во французской живописи. Он родился в Туре (1416), семь лет учился в Италии (1440-47) и вернулся во Францию с тем пристрастием к классическим архитектурным фонам, которое в XVII веке станет манией у Николя Пуссена и Клода Лоррена. Тем не менее он написал несколько портретов, которые являются сильными откровениями характера: Архиепископ Жювеналь де Урсен, канцлер Франции - статный, суровый, решительный и не слишком набожный для государственной деятельности; Этьен Шевалье, казначей королевства - меланхоличный человек, страдающий от невозможности собрать деньги так быстро, как правительство может их потратить; сам Карл VII, после того как Аньес Сорель сделала из него человека; и Аньес в розовой плоти, превращенная Фуке в холодную и величественную Деву с опущенными глазами и возвышенной грудью. Для Шевалье Жан оформил Часослов, скрасив нудность ритуальной молитвы почти благоухающими сценами из долины Луары. Эмалированный медальон в Лувре запечатлел Фуке таким, каким он видел себя, - не принцем Рафаэлем, скачущим во весь опор, а простым мастером кисти, одетым для работы, жаждущим и сдержанным, озабоченным и решительным, с отпечатком столетней бедности на челе. Однако он без проблем переходил из одного царствования в другое и, наконец, стал королевским живописцем при неисчислимом Людовике XI. После долгих лет труда приходит успех, а вскоре и смерть.
IX. ЖАННА ДУГА: 1412-31
В 1422 году отвергнутый сын Карла VI провозгласил себя королем как Карл VII. В своем опустошении Франция обратилась к нему за помощью и впала в еще большее отчаяние. Этот робкий, вялый, невнимательный двадцатилетний юноша вряд ли верил собственному провозглашению и, вероятно, разделял сомнения французов в законности своего рождения. На портрете Фуке у него грустное и домашнее лицо, впадины под глазами и вытянутый нос. Он был страшно религиозен, ежедневно служил три мессы и не позволял ни одному каноническому часу пройти без чтения положенных молитв. В промежутках он ухаживал за длинной чередой любовниц и родил двенадцать детей от своей добродетельной жены. Он заложил свои драгоценности и большую часть одежды со своей спины, чтобы финансировать сопротивление Англии, но у него не было тяги к войне, и он оставил борьбу своим министрам и генералам. Они тоже не отличались энтузиазмом и бдительностью; они ревниво ссорились между собой - все, кроме верного Жана Дюнуа, родного сына Людовика, герцога Орлеанского. Когда англичане двинулись на юг, чтобы осадить этот город (1428 год), никаких согласованных действий для сопротивления им предпринято не было, и беспорядок стал порядком дня. Орлеан лежал в излучине Луары; если бы он пал, то весь юг, теперь нерешительно преданный Карлу VII, присоединился бы к северу и превратил бы Францию в английскую колонию. И север, и юг следили за осадой и молились о чуде.
Даже далекая деревня Домреми, наполовину уснувшая на берегу Мёз на восточной границе Франции, следила за борьбой с патриотической и религиозной страстью. Крестьяне там были полностью средневековыми по вере и настроениям; они жили от природы, но со сверхъестественным; они были уверены, что духи обитают в окружающем воздухе, и многие женщины клялись, что видели их и разговаривали с ними. Мужчины и женщины, как и во всей сельской местности Франции, считали англичан дьяволами, которые прячут свои хвосты во фраках. Когда-нибудь, гласило пророчество, распространенное в деревне, Бог пошлет pucelle, девственную деву, чтобы спасти Францию от этих демонов и положить конец долгому сатанинскому правлению войны.60 Жена мэра Домреми шепнула об этих надеждах своей крестнице Жоан.
Отец Жанны, Жак д'Арк, был зажиточным фермером и, вероятно, не придавал значения подобным россказням. Жанна отличалась среди этих благочестивых людей своей набожностью; она любила ходить в церковь, регулярно и ревностно исповедовалась и занималась приходской благотворительностью. В ее маленьком саду птицы и птицы ели с ее руки. Однажды, когда она постилась, ей показалось, что над ее головой появился странный свет, и она услышала голос, который сказал: "Жанна, будь хорошим послушным ребенком. Часто ходи в церковь".61 Тогда (1424) ей шел тринадцатый год; возможно, какие-то физиологические изменения озадачили ее в это самое впечатлительное время. В течение следующих пяти лет ее "голоса" - так она называла явления - давали ей множество советов, пока наконец ей не показалось, что сам архангел Михаил повелел ей: "Иди на помощь королю Франции, и ты восстановишь его королевство..... Иди к месье Бодрикуру,
