еще не верит девушка.
Платон неопределенно ведет плечом.
— Завтрак остывает, девочка, — уголком рта улыбается мужчина, а Вере почему-то кажется, что Пахомов в своей голове пришел к каким-то странным выводам и не торопится о них ей рассказывать.
— Пожалуй, и я с вами в больничку, — влезает в разговор Саша.
— А более важных дел у тебя, разумеется, нет.
— Что может быть важнее семейных дел, братишка? — фыркает Саня и подмигивает Вере.
Платон пропускает фразу брата мимо ушей. Да и вообще, Вера чувствует себя странно. За последний час слишком много всего случается в ее жизни. Мама застает ее в постели Пахомова. Сам Пахомов произносит заветное признание, пусть не в любви, но очень близко. И теперь, когда Саша упоминает, что они — семья, Платон не опровергает его слова.
Опять же в голову Вере настойчиво лезут мысли о том, что у них с Платоном ни разу не случалось безопасного секса. И не исключено, что Вера уже в положении. И ведь Платон прекрасно это понимает.
Выходит, все у них серьезно?
Осознание этого факта разливается внутри теплом. Пожалуй, даже раскаленной лавой.
А ведь Шустер ничего подобного и не предполагала, когда возвращалась к отцу. Все мысли были лишь о новых возможностях, перспективах, о том, что ей, наконец, разрешат открыть собственное дело. Пусть крохотное, но свое.
Но получилось все иначе. Возможно, теперь у нее есть ребенок. Даже Саня, вон, тоже стал частью ее семьи.
Но в первую очередь, конечно же, у нее есть Пахомов со своими заскоками и диктаторскими замашками. Есть чувства к нему, от которых порой хочется выть, лезть на стену, или, наоборот, визжать и лопаться от счастья.
Вера понимает, что вот уже несколько минут пялится на профиль Платона. И, кажется, даже с открытым ртом.
Мужчина это подмечает. Протягивает руку, сжимает девичьи пальцы.
— Все в порядке, Вера?
— А что, если вам уединиться в кабинете? Поговорите там без свидетелей. А?
— Саня, заткнись уже, — ворчит Платон и подносит ладонь Веры к своим губам. — Отвисай, девочка. О чем задумалась? Все ведь в норме, да?
— В кабинете удобно. Идти далеко не нужно. И посторонних ушей нет. Опять же, звукоизоляция шикарная, — поддевает Платона брат.
— Надрать бы тебе уши, пацан! — вздыхает Пахомов и поднимается со стула. — Пойдем, девочка. Есть разговор.
— Угу, — соглашается Шустер и послушно идет следом.
Платон придерживает для нее двери, входит в кабинет сам, проворачивает ключ в замке.
Вера по инерции проходит несколько метров. Останавливается в центре комнаты.
Так, с чего же начать? Спросить прямо в лоб, какие у Пахомова планы на будущее? Ну не может ведь сам Платон Георгиевич быть настолько недальновидным и глупым? Ведь тридцать четыре года он прекрасно знал, как и чем предохраняться. А с Верой — ни разу, да? Бред!
Вера лихорадочно соображает, с чего начать. Какой вопрос задать первым. А взгляд останавливается на рабочем столе Платона.
Вера не часто бывает здесь, в этой комнате. Но точно знает, что прежде стол был пустым, а теперь — на нем стоит рамка. И пусть фото сложно рассмотреть, потому что рамка стоит боком. Однако именно это изображение вызывает в Вере смутное чувство дежавю. Будто она уже видела его.
Да, так и есть. Фотография очень ей знакома.
И Вера приближается к столу, берет рамку в руку, хмурится.
Девушка помнит, когда был сделан снимок — в день ее рождения. Они с мамой уже переехали, а Вера только-только начала привыкать к новым друзьям и новому дому.
Платона в тот день рядом не было. Но почему-то Вере кажется, что на фото он есть. Его присутствие ощутимо. Или это все обман? И Вера за последний месяц попросту срослась с Пахомовым, и смирилась с тем, что Платон стал неотъемлемой частью ее жизни.
Вера хмурится, пытается восстановить события двухлетней давности.
А ведь, действительно, Пахомов приезжал тогда. Ненадолго. Провел в их с мамой доме около часа. Но Вера была слишком занята суетой, подготовкой, встречей гостей, что и не запомнила даже. А выходит, осталось даже фото.
— Откуда у тебя эта фотка? — спрашивает Вера.
Она слышит, как Платон встает рядом с ней. Не касается ее, но стоит очень близко.
— Вер, — тихий выдох шевелит волосы на ее виске, а следом чувствует, как щеки касаются твердые губы, а плеч — горячие ладони. — Наверное, мне надо с начала начать. Послушаешь мою версию событий?
— А есть и другая?
— Думаю, у Клариссы найдется, — в голосе Платона звучит усмешка. — Мы со Степаном дружим давно. Благодаря твоему отцу мой бизнес пошел в гору. Но это сейчас неважно. Степан был женат. Все время отдавал работе. А молодая жена, особенна такая женщина, как Кларисса, рано или поздно начинает скучать.
— У мамы появился любовник?
— Не стану утверждать. Слухи были, да, — кивает Платон, — я предпочитаю не лезть в чужие отношения, Вер. Взрослые люди, сами разберутся.
— Не пойму, к чему ты ведешь, Платон, — задумчиво произносит Вера.
— Незадолго до развода я был у вас в доме. Мы со Степаном условились встретиться там, решить кое-какие дела. Я приехал чуть раньше. Твоего отца не было. Меня встретила Кларисса. Была немного навеселе. Вер, я не спал с твоей матерью. И Степан это знает. И доказательства у меня есть. Видеофайлы до сих пор хранятся в сейфе. На них видно, что в доме я провел пару минут. А дальше вышел и ждал Степана в машине. Но скандал был. Клара выставила все так, будто я принудил ее к сексу. А дальше скандал. Степан предложил ей развод и денежное содержание. Все решили, что так будет лучше, — рассказывает Платон ей на ухо, а вера слушает. — В итоге ты с матерью уехала. А спустя три года, у меня случилась командировка. Я пришел к вам в дом. Степан передал подарок, как раз у тебя был день рождения.
— Зачем ты мне все это рассказываешь?
— Тему развода твоих родителей Кларисса обязательно поднимет. Она считает, что я разрушил ее брак с твоим отцом. И какого-то черта считает, будто я был в нее влюблен в те годы. А еще, ты спросила, откуда фото, — бормочет Платон. — Вот, в тот день и был сделан снимок.
— Ясно. А почему он в
