редко. Если убийца покидал город, его редко преследовали; и оксфордцы считали достаточным наказанием для оксфордского убийцы то, что его заставили поехать в Кембридж.72
Поскольку воду пить было практически невозможно, а ни чай, ни кофе, ни табак еще не добрались до Европы, студенты примирялись с вином и пивом, Аристотелем и нетоплеными комнатами. Одной из главных причин организации студенческого "университета" было празднование религиозных или академических праздников с демонстрацией бурного пьянства. Каждый шаг в учебном году становился "веселым пришествием", которое следовало украсить вином. Студенты часто угощали своих экзаменаторов, а "народы" обычно пропивали в тавернах все, что оставалось в их казнах по окончании учебного года. Дополнительным утешением была игра в кости; некоторые студенты заслужили отлучение, играя в кости на алтарях Нотр-Дама.73 В более спокойные моменты студенты развлекались с собаками, ястребами, музыкой, танцами, шахматами, рассказывали истории и издевались над новичками. Таких новичков называли беджауни - желтоклювые; над ними издевались, их мистифицировали и заставляли устраивать пир для своих повелителей с годовым преимуществом. Дисциплина во многом зависела от правил, установленных в каждом общежитии; нарушения наказывались штрафами или "бражками", когда провинившийся ученик наказывался галлонами вина для совместного употребления. Порка, хотя и часто применялась в грамматических школах, не упоминается в университетской дисциплине вплоть до XV века. В остальном университетские власти требовали от каждого студента в начале каждого года давать торжественную клятву подчиняться всем правилам. Среди обязательных клятв в Париже была одна, в которой студент обязывался не мстить экзаменаторам, которые его не зачли.74 Студенты клялись в спешке и грешили на досуге. Лжесвидетельство было широко распространено; ад не испытывал ужаса перед молодыми теологами.
Тем не менее студенты находили время для лекций. Были среди них и нерасторопные; те, кто предпочитал отдых славе, отдавали предпочтение курсам канонического права, занятия которых начинались в третьем часу и позволяли им до конца выспаться.75 Поскольку третий час приходился на девять утра, очевидно, что большинство занятий начиналось вскоре после рассвета, вероятно, в семь. В начале XIII века школьный сезон длился одиннадцать месяцев; к концу XIV века "длинные каникулы", возникшие из-за потребности в молодых руках во время сбора урожая, продолжались с 28 июня по 25 августа или 15 сентября. В Оксфорде и Париже на Рождество и Пасху оставалось всего несколько свободных дней; в Болонье, чьи ученики были более взрослыми и обеспеченными, а также, возможно, более далекого происхождения, на Рождество отводилось десять дней, на Пасху - четырнадцать, на карнавал, предшествующий Великому посту, - двадцать один.
Во время обучения в школе, кажется, не было экзаменов. Были декламации и диспуты, а некомпетентные студенты могли быть отсеяны в процессе обучения. К середине XIII века возник обычай требовать от студента после пяти лет обучения в резиденции сдавать предварительный экзамен, проводимый комиссией его нации. Он включал в себя, во-первых, частное испытание - ответы на вопросы; во-вторых, публичный диспут, в котором кандидат защищал один или несколько тезисов против претендентов, и завершался подведением итогов (determinatio). Прошедшие эти предварительные испытания назывались бакалаврами (baccalarii, bachelors) и могли служить у магистра в качестве помощника учителя или "беглого" лектора. Бакалавр мог продолжать обучение в ординатуре еще три года; затем, если магистр считал его пригодным к испытаниям, он представал перед экзаменаторами, назначенными канцлером. Магистры не должны были представлять явно неподготовленных кандидатов, если только те не были богаты деньгами или достоинством; в таких случаях публичный экзамен подгонялся под возможности кандидата, а то и вовсе мог быть отменен.76 В качестве предмета экзамена были включены качества характера; моральные проступки, совершенные за четыре или семь лет обучения в университете, могли закрыть кандидату доступ к получению степени, поскольку степень свидетельствовала не только об интеллектуальной подготовке, но и о моральной пригодности. Из семнадцати неудач на экзамене сорока трех кандидатов в Вене в 1449 году все были связаны с моральными, а ни одна - с интеллектуальными недостатками.
Если студент сдавал этот публичный и последний экзамен, он становился магистром или "доктором" и автоматически получал санкционированную церковью лицензию на преподавание в любом уголке христианства. Будучи бакалавром, он преподавал с непокрытой головой; теперь его венчала биретта, он получал поцелуй и благословение от своего магистра и, усевшись в магистерское кресло, читал инаугурационную лекцию или проводил инаугурационный диспут; это было его inceptio, называемое в Кембридже "вступлением" в должность магистра. Обязательным условием такого посвящения было то, что он должен был пригласить на банкет всех или большое количество магистров университета и сделать им подарки. С помощью этих и других церемоний он был принят в гильдию магистров.
Утешает тот факт, что средневековое образование имело те же недостатки, что и современные образовательные системы. Лишь небольшая часть выпускников выдерживала пять лет, необходимых для получения степени бакалавра. Принятие всех определенных доктрин церкви как обязательных к исполнению заставляло ум отдыхать, а не работать. Поиск аргументов для доказательства этих убеждений, цитирование Священного Писания или патристики, интерпретация Аристотеля для согласования с ними, скорее тренировали интеллектуальную тонкость, чем интеллектуальную совесть. Мы можем с большей готовностью простить эти недостатки, если подумаем, что любой образ жизни развивает подобный догматизм в отношении предположений, на которые он опирается. Так, сегодня мы оставляем людям свободу подвергать сомнению религиозную, но не политическую веру их отцов; политическая ересь карается социальным остракизмом, как теологическая ересь каралась отлучением от церкви в эпоху веры; теперь, когда полицейский трудится, чтобы занять место Бога, подвергать сомнению государство становится опаснее, чем сомневаться в Церкви. Ни одна система не приветствует оспаривание своих аксиом.
Очевидно, что передача знаний и воспитание способностей получили более широкое распространение и выглядят более изобильными, чем в Средние века; но мы не можем с готовностью сказать то же самое о воспитании характера. В средневековом выпускнике не было недостатка в практических способностях; университеты выпустили значительное число способных администраторов, юристов, создавших французскую монархию, философов, выведших христианство в открытое море разума, пап, осмелившихся мыслить по-европейски. Университеты обострили интеллект западного человека, создали язык для философии, сделали обучение респектабельным и положили конец умственному отрочеству победивших варваров.
В то время как многие другие достижения Средневековья рушатся под натиском времени, университеты, завещанные нам эпохой веры во всех элементах своей организации, приспосабливаются к неизбежным переменам, сбрасывают старую шкуру, чтобы жить новой жизнью, и ждут, когда мы поженим их с правительством.
ГЛАВА XXXV. Абеляр 1079-1142
I. БОЖЕСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ
Давайте посвятим отдельную главу Абеляру. Не просто как философу, не как одному из создателей Парижского университета, не как пламени, воспламенившему умы латинской Европы в XII
