ран". Оставшиеся в живых офицеры были вынуждены напрягаться, с пистолетами в руках, чтобы удержать солдат в их кварталах".
К середине дня многие из защитников были мертвы, а те, кто остался в живых, "лишились сил и бодрости". Когда на валах осталась всего сотня бойцов, "около 4 часов пополудни враг призвал нас не стрелять, в результате чего Холвелл поднял флаг перемирия и отдал приказ гарнизону не стрелять".
После чего враги в огромном количестве вошли под наши стены и сразу же начали поджигать окна и ворота форта, которые были заколочены тюками хлопка и ткани, и стали ломать ворота форта, взламывая наши стены со всех сторон. Это привело нас в крайнее замешательство: одни открывали задние ворота и бежали в реку, другие завладевали лодкой, которая лежала на берегу наполовину на плаву, наполовину на суше. В одно мгновение она была так переполнена, что ее невозможно было вытащить.
Внутри форта войска Сираджа приступили к грабежу: "В несколько минут фабрика была заполнена врагами, - вспоминал Джон Кук, - которые без промедления начали грабить все, что попадалось им под руку; у нас вырвали часы, пряжки, пуговицы и т. д., но больше никакого насилия к нашим лицам не применяли. Тюки сукна, сундуки с кораллами, тарелки и сокровища, лежавшие в квартирах джентльменов, проживавших на фабрике, были вскрыты, и мавры целиком занялись грабежом".
Вечером того же дня, "подметев город Калькутту метлой грабежа", Сирадж уд-Даула был доставлен в своем экипаже, чтобы осмотреть свои новые владения. Он устроил дурбар в центре форта, где объявил, что Калькутта будет переименована в Алинагар, в честь имама Али - вполне подходящее название для известного города в провинции, где правили шииты. Затем он назначил одного из своих придворных индусов, раджу Маникчанда, смотрителем форта в Алинагаре и приказал снести Дом правительства, красотой которого он восхищался, но считал его достойным "жилищем принцев, а не купцов", очевидно, приняв его за частную собственность ненавистного Дрейка. Сирадж уд-Даула, казалось, был удивлен, обнаружив столь малочисленный гарнизон, - вспоминал один из пленников, - и немедленно вызвал к себе мистера Дрейка, на которого, похоже, был очень зол. К нему привели мистера Холвелла со связанными руками, и, когда он пожаловался на такое обращение, набоб отдал приказ развязать ему руки и заверил его под честное слово солдата, что ни один волос на нашей голове не пострадает". Затем он вознес благодарственные молитвы за успех в битве, и его отнесли в палатки.
До сих пор со сдавшимся гарнизоном обращались необычайно хорошо по могольским меркам: не было ни немедленного обращения в рабство, ни казней без суда и следствия, ни импичмента, ни обезглавливания, ни пыток - все это, по могольским понятиям, было бы вполне обычным наказанием для мятежных подданных. Только после отъезда Сираджа все начало рушиться.
Многие в гарнизоне Компании были еще слепо пьяны, и ранним вечером один опьяневший солдат, у которого отбирали имущество, пришел в ярость, быстро выхватил пистолет и застрелил могольского грабителя. Тут же тон изменился. Всех оставшихся в живых согнали в крошечный карцер, восемнадцать футов в длину на четырнадцать футов десять дюймов в ширину, с одним маленьким окном, небольшим количеством воздуха и еще меньшим количеством воды. Эта камера была известна как "Черная дыра". Там, по словам могольского летописца Юсуфа Али Хана , офицеры "заключили в маленькой комнате около 100 фирангийцев, ставших жертвами когтей судьбы в тот день". По счастливой случайности, в комнате, где содержались Фиранги, все они задохнулись и умерли".
Цифры неясны и вызывают много споров: Холуэлл , написавший в 1758 году весьма красочный рассказ о Черной дыре и положивший начало мифологизации этого события, писал, что внутрь были засунуты одна женщина и 145 мужчин Компании, из которых 123 погибли. Это явно было преувеличением. Самый кропотливый недавний анализ свидетельств позволяет сделать вывод, что в Черную дыру попали 64 человека, а выжил 21. Среди молодых людей, которые не вышли наружу, был девятнадцатилетний лестничник Далримпл из Северного Бервика, который всего двумя годами ранее жаловался на дороговизну жизни в Калькутте и мечтал стать губернатором.
Какими бы ни были точные цифры, это событие вызвало вопли праведного негодования у нескольких поколений британцев в Индии, а 150 лет спустя его все еще преподавали в британских школах как демонстрацию варварства индийцев и иллюстрацию того, почему британское правление было якобы необходимым и оправданным. Но в то время Черная дыра почти не упоминалась в современных источниках, а в нескольких подробных рассказах, в том числе и в рассказе Гулама Хусейна Хана, она вообще не упоминается. Компания только что потеряла свою самую прибыльную торговую станцию, и именно это, а не судьба ее бездеятельного гарнизона, по-настоящему волновало власти Компании.
Весь масштаб катастрофы, вызванной падением Калькутты, стал очевиден в последующие недели.
Вскоре все поняли, что это изменило почти все: Уильям Линдсей писал будущему историку Компании Роберту Орме, что это "сцена разрушения и распада... и заставляет меня трепетать при мысли о последствиях, которые это повлечет за собой, не только для каждого частного джентльмена в Индии, но и для английской нации в целом. Я не думаю, что всех сил, которые мы имеем в Индии, будет достаточно, чтобы переселить нас сюда на какую-либо основу безопасности, мы сейчас почти так же сильно нуждаемся во всем, как и тогда, когда мы только поселились здесь".
Это была не просто потеря жизней и престижа, травма и унижение, которые привели в ужас власти компании, это был прежде всего экономический удар для EIC, который мог привести только к возможному падению курса ее акций: "Я бы упомянул, что потеряла компания из-за этого меланхоличного дела, - писал капитан Ренни. Но это невозможно, поскольку, хотя нынешние потери огромны, они будут еще больше, если их не устранить немедленно".
Грузы, ожидаемые сейчас из Англии, останутся непроданными, корабли понесут большие расходы на демередж, то же самое повторится и в следующем сезоне. Селитра и шелк-сырец, без которых мы не можем обойтись, должны теперь покупаться по высокой цене у голландцев, французов, пруссаков и датчан, как и муслины из Дакки... к большому ущербу для доходов.
Различные части Индии также сильно ощутят потерю Калькутты , ибо, если я не ошибаюсь, побережье Короманделя и Малабара, Персидский залив и Красное море, а может быть, даже Манила, Китай и побережье Аффрики были обязаны Бенгалии вывозом своего хлопка, перца, наркотиков, фруктов, чанка, каури, олова и пр: но, с
