вопрос: "Чем бы это закончилось?". Сачмо Великий запечатлел эмоциональную реакцию Нкрумы на эту песню, когда он внимательно вслушивался в слова.
Государственный бал по случаю празднования независимости был гораздо более официальным мероприятием, чем джазовые концерты в предыдущем году. Одной из гостей была Дженовева Маре, южноафриканка двадцати с небольшим лет, которая приехала в Гану за месяц до этого, чтобы работать инспектором школ. Она была рада, что стала полноправной чернокожей гражданкой Ганы и больше не является жертвой апартеида в своей стране. Ее отец испытал огромное счастье от независимости Ганы, и "то волнение, которое он испытывал, - писала она позже в мемуарах, - передалось мне".
Когда пришло приглашение на бал, Маре была "на вершине восторга". Красивая, живая и утонченная, она была быстро замечена Нкрумой, который послал офицера попросить ее составить компанию за его столом. Она заметила "легкий воздух" Нкрумы, когда он ходил по комнате, общаясь с разными людьми, но при этом чувствовала "головокружение и нервозность".
Ее беспокойство быстро исчезло, пока они шутили и смеялись вместе. У них было много общего: Маре, как и Нкрума, училась в США - в Колумбийском университете в Нью-Йорке - после обучения в Форт-Харе и Университете Родса в Южной Африке. Она быстро почувствовала, что Нкрума испытывает к ней физическое влечение, и это подтвердилось, когда на следующее утро премьер-министр пригласил ее в Государственный дом.
Вскоре он предложил ей выйти за него замуж, но она отказалась. Она с одобрением отметила, что Нкрума "создал новое измерение для африканской женственности. Были даже женщины-члены парламента и судьи! Но, по ее словам, "я не была готова к браку, я была слишком критична и независима".
Это не помешало развитию их отношений. Вева", как Нкрума называл Маре, считала, что она научилась "знать и понимать Кваме Нкруму так, как никто другой никогда не мог". Они стали близкими товарищами, и ходили слухи, что она была его любовницей.
Когда преподобный МАРТИН ЛЮТЕР КИНГ стал свидетелем рождения Ганы, он осознал его более широкое значение. "Это событие, - считал он, - придаст импульс угнетенным народам всего мира. Я думаю, оно будет иметь всемирные последствия и отголоски - не только для Азии и Африки, но и для Америки". В радиоинтервью в Аккре он подтвердил свою убежденность в окончательном торжестве справедливости. И мне кажется, что это свидетельство того, что в конечном итоге во Вселенной торжествуют силы справедливости, и сама Вселенная каким-то образом оказывается на стороне свободы и справедливости. Так что это дает мне новую надежду в борьбе за свободу".
Празднование независимости заставило Кинга сравнить освобождение Африки с борьбой за гражданские права афроамериканцев. В основе сегрегации в Америке и колониализма в Африке лежит одно и то же - господство белых и презрение к жизни", - сказал Кинг.
В Гане Кинг также впервые встретился с вице-президентом Никсоном. Еще в Америке Никсон вместе с президентом США Дуайтом Эйзенхауэром просили афроамериканцев, живущих в южных штатах, посетить их, чтобы лично убедиться в уродстве "Джима Кроу" и законов, принуждающих к расовой сегрегации. Вице-президенту удалось уклониться от этих просьб. Но вскоре после прибытия в Аккру Кинг посетил прием, где столкнулся с Никсоном. Он использовал эту возможность, чтобы убедить его посетить Юг. Господин вице-президент, я очень рад встретить вас здесь, - сказал Кинг Никсону, - но я хочу, чтобы вы посетили нас в Алабаме, где мы стремимся к такой же свободе, какую празднует Золотой Берег".
В целом Никсон был в своей стихии во время поездки. Когда в аэропорту его встречала группа министров, он оторвался от официальной тусовки и направился к ограждению аэропорта. Он заметил толпу, выстроившуюся вдоль рельсов, и, следуя за своей женой, пожал всем руки и погладил по головам. По словам сотрудника пресс-службы, "он улыбался, все время улыбался". Министры Ганы, "которые сами являются опытными политиками, с восхищением наблюдали за техникой Никсона", а американский репортер сухо заметил, что Никсон "уже ведет кампанию" перед предстоящими выборами в США.
Кинохроника запечатлела Никсона широко улыбающимся и орудующим кинокамерой на протяжении всего визита. Подражая эйфории своих ганских хозяев, он подошел к одному человеку в веселом настроении. Похлопав его по плечу, он спросил, каково это - быть свободным. "Я не знаю, сэр", - ответил тот. Я из Алабамы".
Для НКРУМАХА СВОБОДА ГАНЫ имела значение, выходящее за рамки даже освобождения нации. Он четко сформулировал это в своей речи на Старом поле. Наша независимость, - настаивал он, - не имеет смысла, если она не связана с полным освобождением африканского континента". Освобождение должно простираться с севера на юг. Сахара больше не разделяет нас, - твердо сказал он. Она нас объединяет".
Нкрума считал, что единственным выходом для Африки является создание федерации наций - Соединенных Штатов Африки. Он использовал уроки свободы из истории Америки, где тринадцать колоний восстали в 1776 году против британцев и вместе приняли Декларацию независимости. Колонии образовали союз, который в итоге стал пятьюдесятью штатами Соединенных Штатов Америки.
Нкрума хотел, чтобы Африка достигла такого же союза государств, заявлял его друг и ученик Кофи Батса, политический активист из Ганы. Государства должны были служить друг другу "всеми необходимыми экономическими условиями - рабочей силой, навыками, капиталом, полезными ископаемыми, запасами энергии - чтобы обеспечить самодостаточную и саморазвивающуюся экономику". В Африке, добавил Батса, Нкрума видел "огромные навыки, огромные активы и огромный потенциал" для реализации этого видения.
Африканское единство, таким образом, было "стратегией полного освобождения и полной независимости Африки". Это была смелая, дальновидная цель, полная идеализма и прагматизма.
Глава 2. Мой дом за Иорданом
В течение десяти лет, с 1935 по 1945 год, НКРУМАХ был студентом в Америке. Этот опыт оказал глубокое влияние на развитие его мышления и политики. Но необычно, что он вообще поехал в США. Во-первых, он был выходцем из бедной семьи. Его отец, ювелир, умер, когда ему было семнадцать лет; его мать, Элизабет Ньяниба, с которой он жил в детстве в деревне Нкрофул в Нзиме на крайнем юго-западе Золотого Берега, была местной торговкой сигаретами и рисом.1 Он покинул свою родину с небольшим количеством денег и знал, что ему придется нелегко. Ему было больно уезжать так далеко от матери, тем более что он был ее единственным ребенком. "Ничего не поделаешь, - сказала она. Пусть Бог и твои предки направят тебя".
Большинство ганцев, надеявшихся получить образование за границей, обращались в британские университеты, особенно если они хотели утвердиться в такой профессии, как юрист.
