согласился я. — Мы послали на верную смерть снеговика.
— Кого?
— Игрушку, которую мне подарил Семён. Ах да, ты же её не видел. В общем, он мне её подарил, и я принёс её на станцию в сумке со своими вещами. Но в последний момент, перед отправкой, Семён её у меня спёр и отдал Андрею. Я про это ничего не знал. И сам удивился, когда возле труб вентиляции ведущих из первого корпуса на электростанцию он неожиданно велел Андрею её достать. Мы подсадили снеговика в вентиляционный короб, и Семён велел нам возвращаться. А дальше было всё просто. Мы дошлёпали по подземному пути до кабельных тоннелей и вернулись на Консерву. А там нас уже ждали вы и контейнер, где плескалась ваша дочь.
— Угу. — кивнул Павел Фёдорович. — Я пойду, чайник поставлю. Ты будешь пить чай?
Я согласно кивнул. Он отошёл от меня, и я усевшись на своей койке, прислонился спиной к стенке вагона. Закрыл глаза. Но даже с закрытыми глазами, передо мной снова стояла эта сцена с переливанием дочери Большакова в куклу…
Усталые и измученные мы сбросили ненавистные защитные костюмы на втором этаже Консервы. Но посидеть отдохнуть не удалось. Едва переодевшись, пришлось идти помогать Большакову, перетаскивать тяжеленный контейнер из нержавейки. Он привёз его на станцию на машине. Сам Павел Фёдорович тоже был изрядно потрепан. Видно поездка за дочерью в санаторий далась нелегко. Мы не спрашивали его как все прошло. Не до этого было. Время поджимало. Контейнер пришлось тащить на второй этаж, где Семён уже подготовил нам стол и обследовав куклу, остался доволен.
— Молодцы ребята! — торжественно объявил он. — Справились. С большим делом справились.
— Теперь дело за тобой. — ответил ему Андрей. — Пока не будет отключения электростанции, я не дам добро на пропуск вас на железнодорожный вокзал. Поезд отходит через три часа. Так что — рекомендую поторопиться.
И для убедительности он повертел перед носом у Семёна большой черной трубкой рации. Но на того этот жест не подействовал.
— Вы пока займитесь девочкой. — велел он, — Половники я вам приготовил. Руками не трогать. Она едкая. Куклу я для вас уже раздел. Прошу.
Мы втроём несмело приблизились к кукле. Я, конечно, видел женщин голыми и понимал, что перед нами всего лишь кукла, а не живой человек. Но всё-таки было некое чувство неловкости, словно бы я нарушаю табу и вижу то, что мне не положено видеть.
— На теле куклы вы можете видеть полости. — показал Семён. — Масса куклы специально рассчитана на девочку 12–14 лет. То есть, способна принять необходимую массу тела от подростка зараженного аркатом в четвертой стадии. Скелет из титана и облегченных материалов. Верхний слой из качественного силикона. Внутренний состоит из множества слоев, способных быстро впитать в себя жидкость как губка. Сначала вы зальете полностью брюшную полость. Потом голова, руки и ноги. Старайтесь, чтобы убралось всё. Не торопитесь. Жидкость будет расходиться по телу куклы постепенно и равномерно. Я же займусь отключением электростанции в подвале.
— Как мы узнаем, что ты её отключил? — хрипло спросил Андрей.
— О. Вы в окно увидите.
И Семён ушёл.
— Ну, начнём, помолясь. — вздохнул Павел Фёдорович и открутил крышку на контейнере.
В нос ударил едкий противный запах. Пахло прокисшей квашеной капустой. Меня чуть не вырвало. Кашляя, отступили от контейнера. Пришлось надеть противогазы, висевшие на стене. Контейнер подтащили к столу и разобрали половники. Минут за двадцать мы закончили с туловищем. Павел Фёдорович сбегал в машину и принёс воронки, чтобы было удобнее. Я держал воронку, пока Андрей возился в контейнере половником, и осторожно зачерпывая жижу, переливал ее в полости рук и ног. Всё равно в контейнере оставалось слишком много. Или нам это казалось?
— Ничего, — испуганно утешал сам себя Большаков, — сейчас мы с конечностями закончим. И дочка нам поможет. Давай, Юленька, помогай нам. Привыкай к новому телу. И не важно, что ты теперь брюнетка. Ты же всегда хотела брюнеткой быть. Может быть, цвет волос сменится, когда ты обживешься внутри?
Как бы у него крыша от пережитого не поехала, подумал я тогда. Впрочем, мы все от такого, наверное, уже с ума бы сошли.
Вспышка света осветила окна второго этажа и на несколько секунд ослепила нас. Пол под ногами заходил ходуном. Бухнули лампы дневного света под потолком и разлетевшись на мелкие осколки осыпали нас, словно блёстки. Зашумел в подвале невидимый генератор и по стенам загорелись красные аварийные светильники, залив комнату багровым зловещим светом. Едва проморгавшись, мы бросились к ближайшему окну. И увидели.
Из корпусов, из самого центра провала, бил в тёмно- голубое небо огромный белый луч света.
— Это отключение? — в ужасе крикнул Андрей, обращаясь к Большакову. — Это точно оно?
— Больше смахивает на взрыв. — ответил бледный Павел Фёдорович. — Не понимаю. Он вызвал перегрузку. Погоди. Сейчас если погаснут все огни на корпусах. Значит это оно.
Словно в подтверждение его слов прожекторы, освещавшие высокие стены третьего корпуса, начали гаснуть. Третий корпус потемнел и теперь издали походил на черное лицо старика, сморщившегося словно от боли. Но, видимо это только мне одному так показалось. Андрей заликовал.
— Наконец-то! Теперь мы покажем Мирону, где раки зимуют. Проутюжим эту заразу как следует.
Он отошёл от нас и взялся за рацию.
— Приём. Приём. Это Фартовый. Как слышно?
— Слышу тебя хорошо, Фартовый. Докладывай. Приём.
— Мавр сделал своё дело, мавр может уходить. Приём.
— Принято. Мы уже видим. Весь город обесточен. Приступаем к операции “Надежда”. Передай гражданским, что вагон ждёт их на Железнодорожном вокзале. Если не хотят попасть в заваруху — пусть не мешкают. Поезд долго ждать не будет.
— Принято. Ещё хочу доложить о ценной информации полученной мной….
От громкого выстрела у меня заложило уши. Андрей замер и удивленно схватился за грудь. Его повело, и он неловко упал, выронив из рацию из правой руки.
— Гы. Приветик. — из полумрака выступила до блевоты знакомая фигура. Фунтик. Он переступил через упавшего Андрея и навел на нас пистолет.
— Отдохнуть собрались? Гы. На курорт, всей семейкой? А как же лучший друг семьи, останется здесь совсем один? Гы?
Мы молчали, в оцепенении от произошедшего.
— Я вовремя подслушал ваши переговоры с военными. Какая же ты, Павлуша, всё-таки гадина. Про всех подумал, а про меня забыл. Про меня — забыл? Я же был тебе вернее собаки. — продолжил Фунтик.
— Нет. Не был. Ты сумасшедший, Фунтик, — оборвал его Большаков, — Не знаю, какие демоны в тебя вселились, и не хочу знать. Но после аварии ты перестал быть человеком.
Фунтик ухмыльнулся.
