смертных грехов - и, на вершине, земной рай. С каждого уровня грешник с уменьшающейся болью переходит на более высокий уровень, и при каждом восхождении ангел произносит одну из Блаженств. На нижних ступенях сурово наказывают за грехи, покаянные и прощенные, но еще не искупленные достаточным наказанием; тем не менее, в противовес горькому сознанию ада, что страдания никогда не закончатся, здесь есть укрепляющая уверенность, что после конечного наказания наступит вечность счастья. Более мягкое настроение и более яркий свет пронизывают эти канты и показывают, что Данте учится мягкости у своего языческого наставника.
Вергилий росой смывает с лица Данте пот и грязь ада. Море вокруг горы мерцает под лучами восходящего солнца, а омраченная грехом душа трепещет от радости прихода божественной благодати. Здесь, на первом уровне, в соответствии с надеждой Фомы на спасение какого-нибудь доброго язычника, Данте встречает Катона из Утики, сурового стоика, который, вместо того чтобы испытать милость Цезаря, покончил с собой. Здесь же - Манфред, сын Фридриха, который сражался с папой, но любил поэзию. Вергилий подбадривает Данте часто цитируемыми строками:
Послушайте, что вы делаете;
Как в торре, который не свернуть.
Giammai la cima per soffiar de' venti-
"Пусть говорят люди; стойте, как крепкая башня, которая никогда не поколеблется от всякого дуновения ветров".50 Вергилий не в своей тарелке в чистилище; он не может отвечать на вопросы Данте так же охотно, как в своем родном аду; он чувствует свою нехватку и временами проявляет раздраженную тоску. Его утешает встреча с Сорделло; сыновья поэта из Мантуи падают в объятия друг друга, объединенные привязанностью итальянца к городу своей юности. После этого Данте разражается горькой апострофой в адрес своей страны, подводя итог своему сочинению о необходимости монархии:
Ах, рабская Италия! Ты гостиница скорби!
Судно без лоцмана в сильный шторм!
Дама уже не из светлых провинций,
Но бордельная нечисть! Этот нежный дух,
Даже от приятных звуков родной земли
Быстро поприветствовал согражданина
С таким радостным ликованием; в то время как сейчас твои живые
В тебе не может не быть войны; и один
Злой грызет другого; да, из тех.
Кого сдерживают одна и та же стена и один и тот же ров.
Ищи, несчастный, вокруг твоих морских берегов,
Тогда вернись домой, к груди своей, и помяни
Если хоть часть тебя наслаждается миром.
Что для тебя Юстиниан [возрожденное римское право]?
Как починить уздечку, если седло пустое [без короля]? ...
Ах, люди, что преданы должны быть
А в седле пусть сидит твой Цезарь,
Если бы ты хорошо знал, что повелевает Бог!51
И как бы в подтверждение своей любви к королям, умеющим держать себя в руках, он рассказывает, как Сорделло ведет их у подножия чистилища в прекрасную солнечную долину, усыпанную цветами и благоухающую, где обитают император Рудольф, король Оттокар Богемский, Петр III Арагонский, Генрих II Английский, Филипп III Французский.
Провожаемые Лючией (символизирующей свет Божьей благодати), Данте и Вергилий попадают в сопровождении ангела на первую террасу чистилища. Здесь гордецов наказывают тем, что каждый из них несет на согнутой спине массивный камень, а рельефы на стенах и мостовых изображают знаменитые подвиги смирения и ужасные результаты гордыни. На второй террасе завистникам, одетым в мешковину, многократно зашивают глаза железными нитками. На третьей террасе гнев, на четвертой - лень, на пятой - скупость несут соответствующие наказания. Здесь папа Адриан V, некогда жаждавший богатства, совершает покаяние мирно, успокоенный уверенностью в конечном спасении. В одном из многих восхитительных эпизодов, скрашивающих "Пургаторио", появляется римский поэт Стаций и приветствует путников с такой радостью, какая редко бывает у поэта, встретившего на земле другого поэта. Вместе все трое поднимаются на шестую террасу, где очищается грех чревоугодия; деревья развешивают перед кающимися сладко пахнущие плоды, но убирают их, когда руки тянутся к ним, а голоса в воздухе повествуют об исторических подвигах воздержания. На седьмой и последней террасе находятся те, кто согрешил недержанием, но был отстранен перед смертью; их нежно воспевают и очищают пламенем. Данте с сочувствием поэта относится к грехам плоти, прежде всего совершенным людьми артистического темперамента, а потому особенно чувствительными, мнительными и опрометчивыми. Вот Гвидо Гвиницелли; Данте приветствует его как pater in litteris и благодарит за "сладкие песни, которые, пока длится наш язык, заставят нас полюбить те самые чернила, которые их начертали".52
Ангел проводит их через огонь, по последнему подъему, в земной рай. Здесь Вергилий прощается с ним:
Мой Кен
Дальше некуда. Я с мастерством и искусством
До сих пор мы влекли тебя. Теперь же с удовольствием
Для руководства.... Солнце, которое бросается
Его луч на твоем челе, и вот - трава, дендрарий и цветы, которые сами по себе
Эта земля изливает обильные потоки. Пока эти яркие глаза Беатриче
С радостью приди, которая, плача, заставила меня поспешить
Чтобы помочь тебе, ты можешь или сесть,
Или странствуй, где пожелаешь. Не жди больше
Санкция на предупреждающий голос или знак от меня.
Свобода выбора по собственному произволу,
Сдержанный, рассудительный... Я вкладываю в тебя деньги.
С короной и митрой, властелин над собой.53
Вергилий и Стаций теперь позади, а не перед ним, Данте бродит по лесам и полям, вдоль ручьев земного рая, вдыхая приятный запах его чистого воздуха, слыша с деревьев песни "пернатых хористов", воспевающих первоцвет. Дама, собирающая цветы, прерывает свое пение, чтобы объяснить ему причину запустения этой прекрасной страны: когда-то это был Эдемский сад, но непослушание человека изгнало его и человечество из его невинных прелестей. В этот утраченный рай с небес спускается Беатриче, одетая в такое ослепительное сияние, что Данте может лишь почувствовать ее присутствие, но не увидеть.
Хотя глаза мои не видели ее, она двигалась.
Скрытая от нее добродетель, прикосновение которой
Сила древней любви была сильна во мне.54
Он поворачивается, чтобы обратиться к своему наставнику-поэту, но Вергилий уже вернулся в лимб, из которого его вызвала Беатриче. Данте плачет, но Беатриче велит ему оплакивать скорее грехи похоти, которыми после ее смерти он запятнал ее образ в своей душе; в самом деле, говорит она ему, тот темный лес, из которого она вызволила его через Вергилия, был жизнью в недержании, когда в середине своих лет он обнаружил, что заблудился, а верная дорога затуманена. Данте падает на землю от стыда и признается в своих грехах. Небесные девы приходят и вступаются за оскорбленную Беатриче, умоляя ее открыть ему свою вторую, духовную красоту. Не то чтобы она забыла первую:
Ты никогда не шпионил,
В искусстве или в
