природе, в столь мимолетной сладости
Как и конечности, которые в своем прекрасном обрамлении
Охватили меня, а теперь рассыпались в прах.55
Она смиряется и показывает свою новую небесную красоту, но девы предупреждают Данте не смотреть на нее прямо, а только на ее ноги. Беатриче приводит его и Стация (который отбыл свой срок в чистилище через двенадцать веков) к фонтану, из которого вытекают две струи - Лете (Забвение) и Евноэ (Доброе понимание). Данте пьет Эвноэ, очищается и, возрожденный, "становится пригодным для восхождения к звездам".56
Неправда, что "Инферно" - единственная интересная часть "Божественной комедии". В "Пургаторио" много засушливых дидактических пассажей, и всегда есть балласт теологии; но в этой кантике поэма, освобожденная от ужасов проклятия, шаг за шагом поднимается к красоте и нежности, радуется восхождению с вновь обретенной природной прелестью и мужественно решает задачу сделать прекрасной развоплощенную Беатриче. Через нее, как и в юности, Данте вновь попадает в рай.
4. Небеса
Теология Данте усложнила его задачу. Если бы он позволил себе представить рай в персидском или магометанском стиле как сад не только физических, но и духовных наслаждений, его чувственная натура нашла бы богатые образы. Но как может этот "конституционный материалист", человеческий интеллект, представить себе рай чисто духовного блаженства? Кроме того, философское развитие Данте не позволяло ему представлять Бога, ангелов и святых небес в антропоморфных терминах; скорее он видел их как формы и точки света, и в результате абстракции теряли в светящейся пустоте жизнь и тепло грешной плоти. Но католическая доктрина исповедует воскресение тела, и Данте, пытаясь быть духовным, наделяет некоторых обитателей небес телесными чертами и человеческой речью. Приятно узнать, что даже на небесах у Беатриче прекрасные ноги.
Его план рая разработан с впечатляющей последовательностью, блестящим воображением и смелыми деталями. Следуя птолемеевской астрономии, он представляет себе небеса как расширяющуюся серию из девяти полых хрустальных сфер, вращающихся вокруг Земли; эти сферы - "множество особняков" "дома Отца". В каждую сферу, подобно драгоценным камням в диадеме, вправлены планета и множество звезд. Двигаясь, эти небесные тела, наделенные по градации божественным разумом, воспевают радость своего блаженства и хвалу своему Творцу, омывая небеса музыкой сфер. Звезды, говорит Данте, - это святые небес, души спасенных; и в соответствии с заслугами, которые они заработали в жизни, настолько выше их положение над землей, настолько возвышеннее их счастье, настолько ближе они к тому Эмпирею, который выше всех сфер и в котором находится трон Бога.
Словно влекомый светом, излучаемым Беатриче, Данте поднимается из земного рая в первый круг небес - круг Луны. Там обитают души тех, кто не по своей вине был вынужден нарушить религиозные обеты. Одна из них, Пиккарда Донати, объясняет Данте, что, хотя они находятся в самом нижнем круге небес и наслаждаются меньшим блаженством, чем духи над ними, они освобождены Божественной мудростью от всякой зависти, тоски или недовольства. Ибо суть счастья заключается в радостном принятии Божественной воли: la sua volúntate è nostra pace - "Его воля - наш покой".57 Это основная линия "Божественной комедии".
Подверженный небесному магнетизму, который влечет все к Богу, Данте вместе с Беатриче поднимается на второе небо, где господствует планета Меркурий. Здесь живут те, кто на земле был поглощен практической деятельностью, направленной на благие цели, но больше стремился к мирским почестям, чем к служению Богу. Появляется Юстиниан, который в королевских строках излагает исторические функции Римской империи и римского права; через него Данте наносит еще один удар по единому миру под властью одного закона и короля. Беатриче ведет поэта на третье небо, в круг Венеры, где провансальский бард Фольк предсказывает трагедию Бонифация VIII. На четвертом небе, чьей сферой является солнце, Данте находит христианских философов - Боэция, Исидора Севильского, Беду, Петра Ломбардского, Грациана, Альберта Магнуса, Фому Аквинского, Бонавентуру и Сигера де Брабанта. В ходе любезного обмена мнениями Фома Доминиканец рассказывает Данте о жизни святого Франциска, а Бонавентура Францисканец - историю святого Доминика. Фома, всегда отличавшийся обширным умом, засоряет повествование рассуждениями о теологических тонкостях, а Данте так стремится быть философом, что на несколько канто перестает быть поэтом.
Беатриче ведет его на пятое небо, небо Марса, где покоятся души воинов, погибших в борьбе за истинную веру, - Иисуса Навина, Иуды Маккавея, Карла Великого, даже Роберта Гискара, разорителя Рима. Они расположены в виде тысяч звезд в форме ослепительного креста и фигуры Распятого, и каждая звезда в этой светящейся эмблеме соединяется в небесной гармонии. Поднявшись на шестое небо, небо Юпитера, Данте находит тех, кто на земле справедливо вершил правосудие; здесь Давид, Езекия, Константин, Траян - еще один язычник, прорвавшийся на небо. Эти живые звезды расположены в форме орла; они говорят в один голос, рассуждая с Данте о теологии и восхваляя справедливых царей.
Поднявшись по лестнице, которую Беатриче образно называет "лестницей вечного дворца", поэт и его проводник достигают седьмого неба восторга - планеты Сатурн и сопутствующих ей звезд. При каждом подъеме красота Беатриче приобретает новый блеск, словно усиленный восходящим великолепием каждой высшей сферы. Она не смеет улыбнуться своему возлюбленному, чтобы он не сгорел в ее сиянии. Это круг монахов, живших в благочестии и верности своим обетам. Среди них - Петр Дамиан; Данте спрашивает его, как примирить свободу человека с Божьим предвидением и вытекающим из него предопределением; Петр отвечает, что даже самые просвещенные души на небесах, подвластные Богу, не могут ответить на его вопрос. Появляется святой Бенедикт и оплакивает развращение своих монахов.
Теперь из кругов планет поэт поднимается на восьмое небо, в зону неподвижных звезд. Из созвездия Близнецов он смотрит вниз и видит бесконечно малую Землю, "столь жалкое подобие, что тронуло мои улыбки". Возможно, тогда его охватила бы тоска по дому, даже по этой жалкой планете; но взгляд Беатриче говорит ему, что этот рай света и любви, а не та сцена греха и раздоров, - его родной дом.
Канто XXIII открывается одним из характерных для Данте уподоблений:
Как птица, что среди лиственных зарослей
В своем гнезде она просидела всю ночь в темноте.
С ее милым выводком, нетерпеливо ожидающим своего часа.
Желание выглядеть и приносить домой еду,
В нежных поисках, не осознавая своих трудов;
Она, в преддверии времени, на распылении
Нависая над их диваном, с бодрствующим взглядом
Ожидает солнца, и никогда - до рассвета,
Снимает с востока свою жаждущую знать.
Беатрис устремляет свой взгляд в одну сторону. Вдруг небеса там озаряются поразительным великолепием. "Вот, - кричит Беатриче, - победоносные воинства
