и иранцев в отсутствие независимого отечества? Решающее различие между этими случаями, я думаю, состоит в том, что сербы, считающие Косово своей землей, воспринимаются как европейский народ, которому полагается знать, что такое хорошо; в то время как турки, иранцы и арабы, продолжающие угнетать и убивать курдов, рассматриваются (парадигмой европейских либералов) как дети-дикари, от которых нельзя ожидать почти никакой морали.
Это поначалу противоречит здравому смыслу, но, если задуматься, очевидно. Если нация европейская или произошла от поселенцев-европейцев, то от нее ожидается, соответствие европейским стандартам, которые все больше означают кантовский отказ от национального права на независимое суждение и действие, особенно, при применении силы. Напротив, Иран, Турция, арабы и страны Третьего мира с этой точки зрения считаются первобытными народами, не достигшими даже стадии национальных государств, консолидированных под властью закона. На практике это означает, что, как правило, никакие моральные стандарты к ним вообще не применяются.
XXV: Почему империалисты ненавидят
"Либеральный интернационализм" это не просто активная повестка дня для стирания национальных границ и демонтажа национальных государств в Европе и иных местах. Это империалистическая идеология, подстрекающая против национализма и националистов, добиваясь их делегитимации как повсюду в Европе, так и среди наций, считающихся произошедшими от европейской цивилизации, таких как Америка и Израиль.
Почему так мало дискуссий касается ненависти, изливаемой либеральными кругами? Похоже, это происходит от того, что существование подобной ненависти не укладывается в кантовскую парадигму, согласно которой разум движет человечество к отбрасыванию независимых национальных государств вместе с присущей их эпохе ненавистью и насилием. Согласно этой точке зрения, грядущее международное государство вырастет из разума и мира. Но если выяснится, что поддержка либеральной империалистической программы порождает не разум и мир, а ненависть и насилие, то точка зрения, утверждающая, будто для разумных людей либеральная империя есть единственная опция, окажется серьёзно подпорченной.
Иными словами, в современном либеральном дискурсе имеется слепое пятно. Из-за своей приверженности универсальному политическому порядку либеральные империалисты склонны приписывать ненависть национально-племенному партикуляризму (или религии), игнорируя либо преуменьшая ненависть, являющуюся прямым следствием продвижения их собственной цели - универсального политического порядка.
Тут нечему удивляться. Исторически, каждая знакомая нам имперская теория, будь то египетская, ассирийская, греческая или римская, христианская или мусульманская, либеральная или марксистская, предлагала идеологию всеобщего спасения и мира. И каждая такая империалистическая идеология, сталкиваясь с теми, кто решительно отвергал предлагаемое им спасение, отвечала на этот отказ сильной и непроходящей ненавистью. Универсальное, кажется, может любить всех людей и народы лишь до тех пор, пока те готовы определяться в своих мыслях и действиях этим универсальным. В тот момент, когда отдельные нации и личности настаивают на самоопределении, все переворачивается. Мы обнаруживаем, что универсальное ненавидит конкретное, ужасается и испытывает к нему отвращение. И эта ненависть и отвращение лишь усиливаются, если сопротивление конкретного оказывается непроходящим и стойким.
Это история ненависти христианства к евреям, отвергнувшим евангельскую весть о спасении и мире. Это история ненависти Европы к современному Израилю, отвергнувшему послание Европейского Союза о спасении и мире. Другими словами, предложение Канта о демонтаже национальных государств Европы и подчинении их международной федерации является просвещенном парафразом древней христианской традиции. Гнев, испытываемый сторонниками либеральной империи, когда они сталкиваются с отказом Израиля принять их программу вечного мира, во многом сродни тому, что, должно быть, чувствовали их предки, сталкиваясь с отказом евреев от Евангелия. И евреи тоже, обнаруживая снова обрушивающуюся на них ненависть, испытывают чувства, аналогичные тем, что испытывали их предки.
Сказав это, мы должны вновь взглянуть на ненависть Гитлера к евреям, часто называемую архетипическим случаем ненависти одной нации к другой. Однако немцы никогда не культивировали ветхозаветное представление о себе как о независимом национальном государстве, подобно англичанам, голландцам и американцам. Немецко-католическая мечта об Austriae est imperare orbi universo или мечта немцев-нацистов стать "владыкой земли", или мечта Германии эпохи Просвещения о "международном государстве, которое обязательно продолжит расти, пока не охватит всех людей земли", - все это трансформации единого идеала и страсти императоров и империалистов, мечтающих уничтожить все свободные, самоопределяющиеся нации на земле, наполнив землю всеобщей волей, несущей единое всеобщее спасение для всех.
Это тот идеал, та страсть, для которых евреи с их вечной заботой о своём уникальном пути и завете стали невыносимым препятствием. По этой причине ненависть немцев к евреям действительно стала притчей во языцех и архетипом. Но это не архетип ненависти одного народа к другому, с ним конкурирующему. Это архетип ненависти императоров и империалистов к тому, что их универсальная воля не может подчинить даже один, упорно мыслящий иначе народ, каким бы маленьким он ни был. Стоит потратить время и хорошенько это понять: для тех, кто охвачен универсалистскими иллюзиями, истина не может иметь исключений. И поэтому предлагаемое ими спасение не может быть истинным, если оно имеет исключения; оно должно распространяться на все народы, на всех женщин и мужчин, на любой возраст.
Допустить даже малое несогласие, терпеть это малое несогласие будет означать, что всеобщее спасение, предложенное человечеству, ложно. И все же евреи настаивают на своем несогласии.
Этот ужас по отношению к национальному и особенному у христиан несколько уменьшился. Там, где Еврейское Писание укоренено, мы встречаем ныне многих христиан, способных любить уникальные и особенные национальные цели и перспективы. Вот почему так много набожных христиан, как протестантов, так и католиков, остаются националистами в Америке и Великобритании, несмотря на то, что их приверженность национальной независимости стала глубоко неуважаемой чертой. Они отождествляют себя с древним Израилем, и именно эта близость учит их любить особенность уникальной национальной задачи. Вот почему столь многие в этих странах любят Израиль любовью, не имеющей иного источника, кроме их личной идентификации с древним израильским народом Ветхого Завета.
Сегодня ненависть императоров и империалистов, страх перед национальным и особенным, ярко пылает среди "либеральных интернационалистов". Они подхватили тоску по универсальной империи, веря в нее, как когда-то верили в нее христиане и марксисты.
Евреи останутся объектом особого возмущения в глазах сторонников либеральной империи, какими они были в глазах их предшественники. Однако, места в сердце либеральных империалистов много. И их ненависть к особенному, занятая одно время исключительно Израилем, в последние годы обнаружила много иных народов, упорно желающих защищать свои собственные перспективы. Протесты против универсального либерализма в наши дни можно найти в Америке и Великобритании; во Франции, Нидерландах и Дании; в Чехии, Польше, Венгрии и Греции; в Индии и Японии; и во многих других странах. И как ненавидели евреев, так их всех будут ненавидеть за их желание прокладывать свой собственный независимый курс.
По иронии судьбы, в глазах либеральных империалистов все диссиденты и все инакомыслящие выглядят одинаково.
