будут уметь принимать гораздо более широкий диапазон уровней комфорта, чем это было принято раньше.
На практике это означает, что поток людей не будет таким, как до пандемии. Таким компаниям, как WeWork, которые специализировались на максимальном увеличении плотности людей, будет гораздо сложнее работать. Если вы хотите, чтобы, скажем, 90 процентам населения было комфортно в вашем помещении, оно должно быть гораздо больше и лучше вентилироваться, чем это было необходимо раньше. Естественная вентиляция, особенно, станет более ценной, в то время как спорные места, такие как подлокотники, станут более спорными.
Кроме того, есть еще и сам Ковид, который будет с нами до конца наших дней. По мере совершенствования и повсеместной доступности лекарственных препаратов он станет менее смертоносным, но все равно останется тем, что мы захотим избежать передачи другим. Самоизоляция, эта самая крайняя форма социального дистанцирования, - практика, которая не прекратится. Большинство людей будут продолжать практиковать ее после положительного теста, независимо от того, обязаны они это делать по закону или нет. Передвижение в социальных пространствах, будучи заразным, также всегда будет социально неприемлемым, именно потому, что контакт с человеком, зараженным Ковидом, будет оставаться низкоуровневым страхом любого человека, выходящего на публику.
Новое инфекционное заболевание стало фактом жизни после десятилетий, когда инфекционные заболевания были тем, о чем мы, жители Запада, почти не задумывались. Уровень тревоги, которая сопровождает это событие, у разных людей будет разным. Но мы все знаем людей, для которых он высок. Учреждения, которые серьезно относятся к DEI - то есть к "многообразию, равенству и вовлеченности", - должны уважать такую тревогу, которая, по статистике, наверняка существует у значительного процента их сотрудников. Но новое смертоносное инфекционное заболевание, особенно когда оно оказывает такое сейсмическое воздействие на всю планету, будет гораздо больше, чем это.
У каждого из нас будет свое отношение к "Ковиду", а также придется сопереживать огромному количеству других людей, относящихся к тому же самому. Это будет нелегко после крайне поляризующей пандемии, которая вызвала серьезные протесты по всему миру, в основном со стороны тех людей, которые преуменьшали ее серьезность и были очень возмущены всеми попытками выстроить общественную политику на основе проблем здравоохранения. Мы с женой оба потеряли дружеские отношения из-за политики Ковида.
Одна большая проблема, когда дело дошло до широких вопросов цивилизованности, заключалась в том, что, хотя сочувствовать человеку, заболевшему неприятной болезнью, совершенно естественно, "Ковид" также заставлял нас высказывать свое мнение о вакцинах и вакцинальных мандатах, не говоря уже о мерах общественного здравоохранения, таких как маски и изоляция. Это сделало "Ковид" политическим, а в эпоху Трампа все политическое стало громким и предвзятым - даже в таких тихих и отдаленных местах, как Веллингтон, сонная столица Новой Зеландии, где лагерь протестующих против вакцинальных мандатов гордо, хотя и странно, развевал флаги Трампа.
По мере того, как Ковид становится эндемичным, а терапевтические препараты становятся широко доступными, повышенные эмоции с обеих сторон, несомненно, немного поутихнут, по крайней мере, до тех пор, пока не будет бушевать какой-нибудь новый страшный вариант. Тем не менее, инфекционные заболевания возвращаются, и это изменит отношение к болезням почти всех живущих.
Одним из побочных эффектов эндемических заболеваний, например, являются табу. Естественная тенденция общества к созданию норм и ценностей, поддерживающих общественное здоровье, проявляется в других табу, которые часто функционируют так же, как инфекционные заболевания. В некоторых культурах, например, прикосновение к человеку, нарушившему табу, может "заразить" всю общину.
Теперь, когда Ковид так долго был в центре внимания, не удивляйтесь, что попытки наложить табу на другие виды поведения станут более успешными, просто потому, что мы готовы понять, как это работает. Эти атавистические мышцы снова начали напрягаться, что делает гораздо более вероятным то, что мы увидим, как сообщества начнут пытаться достичь консенсуса по таким вещам, как остракизм людей с большим углеродным следом.
Возьмем антирасистские марши Black Lives Matter, которые прошли по США летом 2020 года после убийства Джорджа Флойда полицией. Это самый громкий пример того, как новые общественные нормы создаются на лету и имеют значительный успех, по крайней мере, в краткосрочной перспективе.
Когда в 2014 году прошла первая волна маршей Black Lives Matter, они показали глубину антирасистских настроений, существовавших в сообществах по всей стране. Цветные люди и их белые союзники всю жизнь были свидетелями системного расизма, они были возмущены и обрели единый голос, который был услышан по всей стране. Однако не произошло широкого изменения общественного мнения.
Протесты BLM в 2020 году были другими. Для начала они были больше, и длились дольше. Протесты проходили не только в черных кварталах, но и в белых. Самое главное, они изменили сознание так, как не изменили протесты 2014 года. В 2017 году чистая общественная поддержка Black Lives Matter в США была отрицательной - больше людей выступили против, чем поддержали, с перевесом примерно в 5 процентных пунктов. К июню 2020 года поддержка BLM была на 28 пунктов больше, чем оппозиция ей - огромный, почти беспрецедентный скачок на 33 пункта. Впервые в истории большинство белых американцев согласились с тем, что системный расизм существует.
Отчасти это было прямой функцией Ковида, который в то время убивал чернокожих американцев в два раза чаще, чем белых. Подобные неустранимые различия наглядно продемонстрировали всепроникающую смертоносность системного расизма, который оказался трагически смертельным не только в контексте встреч с полицией, но и в отделениях скорой помощи, родильных домах и других бесчисленных учреждениях, которые должны спасать жизни, а не забирать их.
Подъем расовой осведомленности и активизма был также признанием эффективности, с которой весь мир только что объединился. Ему удалось остановить то, что он делал, признать общую угрозу нашему общему человечеству и коллективно действовать для устранения этой угрозы в виде ряда скоординированных действий, подобных которым я, например, никогда не считал возможными.
Мир не отреагировал идеально на первую пандемию в веке - отнюдь нет, но мы отреагировали, мы согнали экспоненциальную кривую новых инфекций, и, по крайней мере, в начале лета 2020 года мы все еще были в значительной степени едины в глобальной борьбе с пандемией. На мгновение вирус объединил человечество - и если мы смогли объединиться против Ковида, то нет причин, по которым мы не могли бы развить это достижение и объединиться против расизма.
Спойлер: мы не победили Ковид, и фактически Ковид вскоре стал еще одной силой, которая разделила страну, а не объединила ее. Примерно то же самое произошло с BLM, чьи демонстрации слишком часто стали ассоциироваться с беспорядками и мародерством, и чьи
