же или даже больше, чем долгосрочные последствия некачественного образования через экраны, насколько это вообще возможно разделить. Все дети разные, и некоторые из них более устойчивы, чем другие, но кажется бесспорным утверждение, что некоторые из детей, которые застряли дома, часто даже без братьев и сестер, никогда не достигнут того уровня уверенности в себе и социальной беглости, которого они достигли бы без изоляции. Детям, у которых не было собственного пространства или легкого доступа к экранам и Интернету, может быть особенно трудно перестроиться.
При этом пандемия в значительной степени является общим опытом целого поколения детей и родителей - они прошли через нее вместе, и они вместе вернулись в жизнь, и даже если они отстают в социальном развитии на три года, они все отстают в социальном развитии на три года. Они чувствовали себя плохо, когда все было плохо, и в целом они чувствовали себя лучше, когда все становилось лучше.
Потенциально последствия для взрослых, и особенно молодых, были гораздо более плачевными. За двенадцать месяцев, закончившихся в апреле 2021 года, общее число смертельных случаев от передозировки наркотиков впервые в истории превысило 100 000. Число было высоким, но, по крайней мере, не росло в течение двух лет до пандемии; как только началась блокировка, оно начало расти беспрецедентными темпами. Эти смерти были сконцентрированы среди молодежи.
Некоторые профессии вынуждены оценивать человеческую жизнь - философы, экономисты по развитию, инженеры по безопасности, даже юристы. И хотя нет единого общепризнанного способа сделать это, ближе всего к нам показатель под названием QALY, который расшифровывается как "год жизни с поправкой на качество". С точки зрения QALY, миру повезло с "Ковидом".
В отличие от испанского гриппа 1918 года или эпидемии СПИДа, Ковид сильнее всего ударил по пожилым людям - людям, которым оставалось жить относительно немного лет. Если вы собирались умереть в восемьдесят пять лет, а в результате Ковида умерли в восемьдесят один год, то вы потеряли четыре года жизни; если эти четыре года были потрачены на страдания от неприятной болезни, то они даже не были особенно приятными. С другой стороны, если вы собирались умереть в восемьдесят пять лет, но в результате приема Ковида умерли от самоубийства или от передозировки наркотиков в двадцать пять лет, то вы потеряли шестьдесят лет жизни, что делает масштаб трагедии в пятнадцать раз хуже, для тех, кто пытается количественно оценить такие вещи. Множитель QALY может быть даже больше этого, учитывая, что многие из ваших лучших лет жизни были еще впереди.
Психические заболевания ужасны с точки зрения QALY, даже если вы не умираете. Оно существенно снижает качество лет вашей жизни, и, как правило, длится годами или даже десятилетиями. Психические последствия длительного Ковида, например, затрагивают подавляющее большинство людей, заболевших этой болезнью.
Нет сомнений в том, что психическое здоровье во время пандемии ухудшилось. В одной из работ Бостонского колледжа рассматриваются первые девять месяцев масштабного правительственного опроса, охватившего 1,3 миллиона взрослых американцев. Было установлено, что к ноябрю 2020 года 37 процентов взрослых американцев испытывали клинические симптомы тревоги, а у 29 процентов наблюдались признаки депрессии. Эти цифры в четыре раза выше, чем те, которые можно было бы ожидать от подобного опроса в допандемическую эпоху.
Весь этот психический стресс вызвал огромный рост спроса на медицинскую помощь, а медицинская профессия не имела и отдаленного количества свободных мощностей, необходимых для удовлетворения этого спроса, даже с учетом повышения эффективности благодаря телемедицине. Каждый психолог и психотерапевт в стране был занят. Выбор был один: либо формировать быстро растущий список ожидания, либо просто закрыть лавочку для новых пациентов. Некоторые специалисты в области психического здоровья, сталкиваясь с теми же проблемами, что и их пациенты, просто увольнялись - по понятным причинам Великая отставка особенно сильно ударила по медицинским профессиям, и психотерапевты были в значительной степени частью этого процесса.
Стандарт лечения, который и так не был особенно высоким, особенно для небогатых людей, резко снизился перед лицом того, что один терапевт описал в New York Times как «подавляющее чувство недомогания и усталости». Застрять дома, с людьми, с которыми вы никогда не ожидали проводить так много времени, в условиях стресса пандемии, пытаясь выполнить все свои профессиональные и личные обязательства, оказалось просто слишком сложной задачей для миллионов людей, особенно в сочетании с напряженностью в обществе, связанной с расой и политикой. Что-то пришлось отдать: иногда это была работа или брак, иногда - здравомыслие, трезвость или даже сама жизнь. Терапевты стали отдавать приоритет своим пациентам, склонным к суициду - правильное решение, но явно не лучшее для тех, кто не находится на грани неминуемой смерти.
Хорошей новостью, какой бы она ни была, было то, что пандемия сняла большую часть оставшейся стигмы с психических заболеваний - того, что на протяжении веков обычно считалось уголовно наказуемым или отгонялось в жуткие психиатрические лечебницы. В 1956 году, например, в американских государственных психиатрических больницах было 560 000 пациентов, запертых против их воли, включая сестру Кеннеди Розмари, которой в возрасте двадцати трех лет была сделана катастрофическая лоботомия.
В последующие десятилетия ситуация изменилась, но не совсем в лучшую сторону. Отчасти в результате семейной ситуации президент Кеннеди подписал в 1963 году Закон об общественном психическом здоровье, заявив при этом, что он "предлагает новый подход к психическим заболеваниям".
"Холодное милосердие изоляции, - сказал он в своей знаменитой речи, - будет вытеснено открытым теплом заботы и возможностей сообщества. Акцент на профилактике, лечении и реабилитации будет заменен бесполезным интересом к заключению пациентов в учреждение для увядания".
В ходу был термин "деинституционализация", но это не совсем то, что произошло. Идея Кеннеди заключалась в том, чтобы федеральное правительство оплачивало психиатрическую помощь на уровне общин, но затем в 1981 году Рональд Рейган переложил эту ответственность на штаты, которые имеют гораздо более жесткие бюджетные ограничения, чем федеральное правительство. Закрытие учреждений стало скорее мерой по сокращению расходов, чем искренней попыткой сделать пациентам хорошо: Гораздо дешевле было завалить пациентов транквилизаторами, чем вкладывать деньги в подробную нозологию и индивидуальный уход.
Результатом стало массовое недофинансирование психического здоровья на всех уровнях власти, а также "змеиные ямы" Бедлама и других психиатрических учреждений, которые все чаще реконструируются в рамках уголовно-исполнительной системы, в тюрьмах по всей стране. Даже когда в тюрьмах были адекватные программы лечения психических заболеваний, эти программы редко продолжались после освобождения заключенных. Результатом были новые преступления, новые аресты, новые приговоры и то, что некоторые ученые в области уголовного правосудия стали называть "жизнью в
