белой рубашке и фуражке курсанта. Ходят разговоры, что место, изображенное на открытке, со временем превратится в музей In-N-Out или что старая кухня будет передана историческому обществу, но точно никто не знает.
На первый взгляд трудно представить, какую роль сыграло это простое, ничем не примечательное сооружение в изменении контуров американского образа жизни. Закусочные быстрого питания стали настолько неотъемлемой частью нашей культуры, что представить себе американскую жизнь без них практически невозможно. Возможно, еще более примечательно то, что , хотя In-N-Out начинался в том же плебейском анклаве, где зародилась сегодняшняя монолитная индустрия быстрого питания, In-N-Out никогда не превращался в просто очередную сеть бургерных. В какой-то момент In-N-Out превратилась в нечто более привлекательное, чем просто заведение быстрого питания. Это не что иное, как культурное учреждение с истерически преданными поклонниками. Сегодня In-N-Out - такая же часть Южной Калифорнии, как Голливудский знак или изящные пальмы на улицах Лос-Анджелеса.
И все же о происхождении и внутреннем устройстве In-N-Out Burger известны лишь самые основные детали. Очень скрытная семья Снайдеров и их загадочная сеть бургерных всегда предпочитали, чтобы их гамбургеры говорили сами за себя. И вот уже около шестидесяти лет она стоит на любопытном общественном перекрестке, где ее одновременно любят и мало знают. Застенчивая и яростно независимая, In-N-Out сумела сохранить непостижимый шарм. Со временем это домашнее очарование превратилось в охрипшую ауру таинственности.
И все же целая индустрия была подвержена влиянию, а американская икона родилась, когда Гарри Снайдер, ворчливый и самодостаточный сын голландских иммигрантов, впервые увидел Эстер Джонсон, застенчивую бывшую школьную учительницу с мягкой улыбкой и способностями к подсчетам. Когда они встретились, Америка была другой страной, и Гарри Снайдер - незамысловатый человек с острыми инстинктами - быстро почувствовал голод по новому способу ведения дел. Снайдеры не изобрели гамбургер или даже сеть гамбургерных быстрого питания; пара открыла совершенно новый рынок, основанный на новой и меняющейся Америке. Конечно, как и во многих других историях американской изобретательности, судьба Снайдеров отчасти была построена на мечтах других людей.
В восемь тридцать прохладным серым утром в апреле 1906 года отец Гарри Снайдера, Хендрик Шнайдер, заблаговременно добравшись из родного Амстердама в промозглый английский порт Ливерпуль, присоединился к пестрому параду пассажиров, стекавшихся на борт судна SS Laurentian. В свои тридцать пять лет крепкий, кареглазый и темноволосый голландец присоединился к еврейско-русским торговцам, финским фермерам, шотландским торговцам и множеству других голландцев, которые направлялись в Новую Шотландию.
Пароход Laurentian входил в состав пароходной компании Allan Line Royal Mail Steamship Company Ltd.; считается, что пароходы Allan, отправлявшиеся из Глазго и Ливерпуля, переправили через Атлантику больше молодых иммигрантов, чем любая другая судоходная компания. В брошюре той эпохи говорилось, что пароходы компании ходят "по таким низким тарифам, что они по карману практически любому рабочему человеку".
И вот, под пороховым небом, "Лаврентий" движется по реке Мерси. Хендрик "Гарри" Шнайдер* и его товарищи-пассажиры, несомненно, были до краев наполнены волнением и нервным предвкушением, пока судно пробиралось к Ирландскому морю, а затем выходило в лазурные просторы Атлантического океана. Отец Гарри - художник по профессии - плыл в Канаду, и он, несомненно, разделял мечту, которая побудила многих других покинуть свои дома, семьи и все, что они знали в Европе.
На рубеже веков, когда Шнайдер покинул Амстердам, он оставил город, охваченный потрясениями. В то время как Шнайдер плыл на запад, прикрывая собой Европу, Амстердам переживал катаклизмы, был охвачен беспорядками, страдал от нехватки продовольствия и жилья и страдал от повальной безработицы. Шнайдер был одним из многих европейских иммигрантов, хлынувших на обширные западные территории Канады, которые называли "последним, лучшим, Западом". Высадившись в Новой Шотландии, Хендрик действительно отправился на запад. Сначала он переехал в Реджайну, Саскачеван, а затем обосновался в Ванкувере, Британская Колумбия. В Ванкувере он нашел работу на верфях в качестве маляра.
Примерно три года спустя, в 1909 году, Хендрик женился на Мэри (урожденной Дройде), тридцатидвухлетней голландской иммигрантке. Мать Мэри, по слухам, происходила из старинной богатой голландской семьи; когда она вышла замуж за бедного огранщика алмазов, от нее отреклись, и Мэри пришлось расти не в таком комфорте, как ее мать в детстве. Она приехала в Канаду вместе с сестрой и братом, и (как и Хендрик) они стали частью группы голландских эмигрантов, которые жили и работали вместе в сплоченном сообществе, часто переезжая в поисках работы. Одно из их мест назначения оказалось по другую сторону границы, в Вашингтоне.
В течение следующих нескольких лет Мэри следовала за мужем туда-сюда между Ванкувером и Сиэтлом, пока Хендрик, который в лучшем случае говорил на плохом английском, выполнял различные малярные работы. В 1910 году, живя в Сиэтле, Мэри родила первого ребенка: дочь Лилиан. Хендрик работал маляром, и состояние пары было скромным. Однако к 1912 году семья Шнайдер снова вернулась в Ванкувер, а Хендрик - на ванкуверские верфи. Именно там Мэри родила второго ребенка, дочь, которую назвали Гарриет. А через год, 9 сентября 1913 года, на свет появился Гарри-младший.
Когда в 1914 году началась Первая мировая война, Шнайдеру было трудно найти работу в Канаде. Став жертвой предрассудков военного времени, Шнайдер обнаружил, что его имя и акцент часто принимают за немецкие, и сменил фамилию на Снайдер. Опасаясь, что победа Германии еще больше ограничит его возможности, он решил навсегда покинуть Канаду.
24 сентября 1915 года, когда Гарри Филсу едва исполнилось два года, Снайдеры отплыли в Сиэтл. Согласно иммиграционным документам, у Хендрика в кармане было сто долларов - немаленькая сумма по тем временам. Снайдеры поселились в небольшом доме в районе Фаунтлерой, который выходил окнами на остров Вашон и Олимпийские горы. "По сегодняшним меркам дом был совсем небольшим", - вспоминал Гарри много лет спустя. "Но в те дни он был хорош. Я спал в пустом курятнике на заднем дворе. Он находился недалеко от пляжа. Мы могли ходить туда и купаться или кататься на лодках прямо по Саунду".
Семья погрузилась в рутину: Хендрик рисовал, а Мэри работала уборщицей в доме. Переписчик того времени отметил, что, хотя родным языком супругов был голландский, и Хендрик, и Мэри умели читать и писать по-английски - на самом деле супруги выучили только ментальный английский. Возможно, именно по этой причине их маленький сын Гарри до шести лет не мог говорить ни на чем, кроме тарабарщины.
Когда Снайдеры поселились в Сиэтле, это был город, стремительно развивающийся, расположившийся между Пьюджет-Саунд и озером Вашингтон. Золотая лихорадка 1890-х годов подстегнула массовую миграцию, а вместе
