его.
Это был тот Аарон, которого я видела на вечере выпускников, тот, с которым я трахалась, хоть знала, что не должна.
— Все, чего я хочу, это быть эгоистом, — пробормотал Аарон, что было абсолютно противоположно тому, что сказал мне Хаэль. — Все, чего я хочу, это, чтобы мы с тобой сбежали отсюда, чтобы мы могли быть вместе, и к черту весь мир, — я попыталась отвернуться, но Аарон не позволил. Он удерживал меня на месте, наши рты прижались ближе, но не целовались, пока нет. Он держался надо мной, заставляя хотеть больше. — Давай побудем эгоистами этой ночью, только я и ты, Берн. Давай притворимся.
— Нам не нужно притворяться, Аарон, — прошептала я в ответ, сильно закрывая глаза и пытаясь держать свое дерьмо под контролем.
Аарон Атлас Фадлер.
Однажды я описала его как лжеца, изменщика и лицемера.
Но потом…
Лжец.
Он сказал, что любит меня, но я думала, что нет. Теперь в свирепости его дикого взгляда я видела, что ошибалась.
Изменщик.
Я чувствовала, будто он предал меня, изменил мне с монстром похуже, чем женщина, с пятиголовой гидрой под названием Хавок. И все же, сидя здесь сейчас, окутанная в его темные объятия, я видела, что никогда и не было другого выбора. Мы всегда должны выбирать Хавок, потому что это значит выбирать семью.
Лицемер.
Он трахнул меня в ту же ночь, когда сказал, что я ничего для него не значила. Он снял мое платье и заставил пойти домой в темноте в одних трусиках и лифчике… а позже он сорвал и их. Снова, и снова, и снова. Я спрашивала себя много раз, была ли та ночь ошибкой, но…может не была?
Может быть, это было предвестие того, в каком направлении пойдет моя жизнь? Дорога никогда не была прямой и узкой, но мы добрались сюда, не так ли? Мы нашли друг друга, несмотря на резкие повороты, злые изгибы, слепые зоны и аварии на дороге.
Аарон Атлас Фадлер.
Он хуже всех остальных.
Когда я смотрю на него, то не просто становлюсь одержимой. Мне не терпелось узнать, что мы можем найти за углом. Я изнывала от желания и скучала по вкусу его губ с того момента, как мы поцеловались в первый раз. Определенно я влюблена.
Никогда не прекращала быть влюбленной.
— Нам никогда больше не придется притворяться, — прошептала, и вот он, тот странный раскол в моей груди, словно я теряла самую последнюю оставшуюся стену. Виктор отступил. Мальчики, кажется, согласны.
Наша девочка.
Дразнить ее.
Злить ее.
Заниматься любовью с ней.
Трахать ее.
Они сказали, что хотели, чтобы я была их игрушкой, так ведь?
Так тому и быть.
Они также сказали, что хотят, чтобы я была их сообщником: готово.
— Бернадетт, — простонал Аарон, а затем отстранился назад и распахнул свою дверь. На долю секунды я почувствовала, как паника начала возрастать в моей груди. Он не мог оставить меня, как сделал Оскар. Это не он. Аарон — это спасательный круг. Он — единственный из остальных парней, которого стоит благодарить, потому что без него я бы не смогла вытерпеть их, это дерьмо и всепоглощающую темноту. — Блять, блять, блять.
Я смотрела, как Аарон распахнул дверь и залез в машину, его рука пробралась между передними сиденьями, хватая меня за талию. Без прелюдий он притянул меня обратно к себе, усаживая на колени, а потом прильнул своим ртом к моему быстрее кометы. Все было быстро, и давление, и воздействие. Его язык раздвинул мои губы и толкнулся, скользя по моему языку, пробуя на вкус.
Даже больше: смакуя меня.
— Виктор может быть твоим мужем, но я всегда буду твоей первой любовью. Твоим первым разом. Бернадетт, клянусь богом, если он когда-нибудь попытается разлучить нас снова, я убью его.
Я кивнула, потому что не могла говорить, не когда Аарон рычит у моих губ и обнимает меня так, как всегда должен был.
До меня дошел звук припарковавшегося рядом с нами Харлея Вика, но я не могла отстраниться. Вместо этого руки сцепились за шеей Аарона, когда мы падали друг в друга. Приглушенный смех из других автомобилей, слабый запах картошки фри и чили — все расплылось на частицы, ничего для меня не значащие.
— Он не сможет снова нас разлучить. Не позволю.
Облизала нижнюю губу Аарона, всасывая ее в рот, пока он стонал и немного прислонился головой к уже запотевшим стеклам.
— Блять, я не могу ждать. Мне нужно оказаться внутри тебя, — Аарон задыхался, и я снова кивнула, садясь и спускаясь с его колен на четвереньки перед ним, как он, видимо, и хотел. — Без защиты, Бернадетт. На этот раз никакого презерватива.
— Никакого презерватива, — согласилась бездыханно, мои губы почти прикасались к стеклу. Спасибо за непостоянное и прерывистое освещение в Южном Прескотте, за облака, заслонявшие луну, и за сгущение нашего дыхания. Мы должны быть абсолютно невидимыми. — Нет нужды.
Я принимала противозачаточные, которые дал Оскар, так что в кое-то веки, я не была безответственной пиздой. Даже если и была, я бы, вероятно, в любом случае принимала бы их, и знаете, что? Я даже знаю, почему. Потому что дело никогда не было в возможных детях, или ответственности, или что-то в этом роде. Я просто хотела быть ближе к своим мальчикам.
— Ты — единственная королева, которой бы я служил, — прошептал Аарон, наклоняясь ко мне. Чувствовала, как его член прижимается к шву на моих трениках, дразня меня. Он, наверное, уже весь в предэякуляте, но мне все равно. — И я никогда на самом деле не служил королю. Я терпел его. Ради тебя.
Аарон потянулся, чтобы развязать завязки треников спереди, целуя мое ухо и потираясь об меня. Его правая рука скользнула под мою футболку и подняла ее по обнаженному животу, нашла мои груди и сжала их с великолепной нежностью. Каждое прикосновение кончиков его пальцев к моей коже обжигало, унося любое сопротивление или чувство собственного достоинства, которое у меня оставались.
— Ты
