сыновья уже сидели на веранде с Ни Лу и гостем и рассказывали о великолепном дневном улове.
Только когда Сарасвати, которая весь день пыталась продать на рынке жемчуг, вышла к ним, поприветствовала гостя и села к семье, Ни Лу достала красную лакированную шкатулку, открыла ее. Вынула свидетельства о рождении и молча протянула документы матери.
Сарасвати хватило одного взгляда на них, чтобы побледнеть. Она выглядела почти прозрачной, когда передавала бумаги мужу. Между тем стало совсем тихо. Все молчали. Слышалось лишь глубокое дыхание Сарасвати и шум моря вдалеке.
Ноян и Ярон, прищурившись, наблюдали, как два несшитых листа переходят из рук в руки, меняя атмосферу.
Бросив взгляд на пожелтевшие бумаги, Пранав уронил их себе на колени. На мгновение он вцепился руками в подлокотники стула, словно боясь с него упасть. Затем поднял голову и попал под перекрестный огонь взглядов.
Редкие волосы Пранава напоминали волокна кокоса, а щетина – иголки ежа. Его улыбка обнажала широко расставленные зубы. Это был жилистый мужчина жизнерадостного и веселого нрава. Повседневные заботы тонули в море уверенности, которую он в себе нес. В его глазах был особый блеск, особый свет, который можно найти только в людях, находящихся в согласии с собой и довольных жизнью. Он гордился сыновьями, Яроном и Нояном, и любил дочь, Ни Лу, хотя, как и Сарасвати, в какой-то момент тоже заподозрил, что она не их родной ребенок. Кожа цвета слоновой кости, волосы цвета корицы, и то и другое – слишком светлое, чтобы она могла быть дочерью двух смуглых черноволосых людей.
До этого дня они оба не могли найти объяснения тому, как и почему на следующее утро после родов на руки Сарасвати положили Ни Лу. И, поскольку подозрение впервые пробудилось в них тогда, когда девочке было уже два года и она всем полюбилась, они отмахнулись от него и запретили себе размышлять над этим дальше. Что еще им было делать? Такова жизнь. Ничто не могло изменить их положение. Они были на Западе, встречались с торговцами жемчугом, когда Ни Лу – точнее, Флорентина, выросшая с Жюлем и Луизой – неожиданно родилась на четыре недели раньше срока. Так с чего они должны были начать поиски два года спустя? И для чего?
Молчаливое согласие Пранава и Сарасвати не говорить о своих предположениях объединило их так же, как и благодарность за дары Вселенной. Как они могли изменить то, чего уже не изменить?
Души, которые должны найти друг друга в жизни, находят друг друга. Часто задолго до того, как встречаются их тела. Даже на больших расстояниях. В этом они были уверены.
Пранав смотрел на свои грубые, мозолистые от работы руки, в трещины которых грязь проникла уже настолько глубоко, что ее невозможно было смыть. В любую погоду он носил одни и те же брюки оливкового цвета, болтающиеся на ногах. Его кудрявые волосы цвета сажи, которые уже начали редеть, торчали вокруг головы во все стороны. Голос, который всегда звучал немного сухо, едва пробивался сквозь губы.
Внезапно в тишине он сказал:
– Вы все – наши дети. Нам с мамой повезло. В нашей семье вырос еще один ребенок. Два чудесных сына. Две чудные дочери. И, если мое сердце не ошибается, у нас появится еще один сын в придачу. – Он подмигнул Антуану. – Что еще человек может получить от жизни и оставить после себя, если не такое чудо? Да, детей. Жизнь во всех отношениях похожа на море. Нам никогда не открывается ее истинная глубина, сколько бы раз мы ни забрасывали невод. Даже когда нам кажется, что мы знаем все, что она в себе таит, мы до самого конца удивляемся сокровищам, о которых раньше и не подозревали.
Сарасвати сжала его руку. Ни Лу и Антуан тоже держались за руки и улыбались друг другу. Только Ноян и Ярон не понимали, что происходит. Наконец Пранав протянул им свидетельства и сказал:
– Думаю, наш гость, который, похоже, пришел не только ради красавицы Ни Лу, объяснит все лучше.
Пока взгляд Ярона и Нояна был прикован к документам, и они, хмурясь и поднимая брови, впитывали каждое слово, Антуан рассказывал историю.
Сарасвати, впечатляюще сильная женщина, которая принимала жизнь такой, какая она есть, после того, как Антуан закончил, спокойно и без злобы сказала:
– Всем нам свойственно принимать ошибочные решения, когда наше положение сдавливает нам горло. Любой, кто присмотрится, может догадаться о причинах, побудивших другого человека поступить так, как он поступил. Однако кто может быть уверен, что не поступил бы так же, окажись на месте этого человека? Я не чувствую, что меня обманом лишили собственной дочери, я чувствую, что мне подарили вторую. И мне не терпится отправиться с Ни Лу в путешествие к Флорентине и Луизе.
– А как же мы? – спросил Ярон.
– Это дело матерей и дочерей. – Она подмигнула Ни Лу. – Я уверена, что Флорентина и Луиза интересуются вами так же, как и мы все интересуемся ими. Но это уже второй шаг.
– Как вы только можете оставаться такими спокойными, вы с папой? – наконец спросил Ноян.
– Мы все подобны листьям одного дерева. Ветер уносит нас далеко друг от друга в разные уголки мира. И все же мы навсегда остаемся связанными, – начала Сарасвати. – Мы никогда не знаем, хорошо ли с нами обходится жизнь здесь и сейчас, а узнаем это только много лет спустя. Порой удар судьбы сначала ощущается неприятно, а потом оборачивается удачей. Жизнь принимает самые неожиданные повороты. И я не вижу причин, почему две чудесные дочери должны быть хуже, чем одна.
Глава 64
Тесно обнявшись, Шарлотта и Жюль лежали среди озаренных полной луной трав и цветов. Они не спали всю ночь, пока над рисовыми полями, лежащими на востоке, не забрезжил первый свет.
Шарлотта считала, что в ее возрасте большинство вещей уже сказано, пережито. Она считала, что, как только человеку переваливает за сорок, его уже ничто не может удивить. Остается только опыт, лишающий последних иллюзий.
Но теперь, встретив одного-единственного человека, она вернулась. Она наконец-то добралась до точки, когда жизнь удивляет, делает свои чудеса доступными.
«Иногда желания всей нашей жизни исполняются за считанные часы», – думала Шарлотта. Это правда: каждый период жизни, как и каждое время года, обладает своим ароматом. Своими тайнами. Своими чудесами.
Жюль посмотрел на Шарлотту сияющими глазами, нежно провел пальцами по ее щеке и поцеловал.
На пути Антуана к дому, который пролегал между деревьями и
