уст даже прозвучало мое имя) и направились прямиком домой, к жене и детям. Дознавателей больше интересовало, не ухудшалась ли успеваемость Талии, не казалась ли она расстроенной. Четыре раза вы произнесли: «Она была потрясающей девочкой».
Дэйн Рубра говорит: «Давайте допустим, что Крокер убивает ее приятель на почве страсти. Но Грэнби не хочет, чтобы такое преступление испортило их репутацию. Что попадает в газеты, так это то, что тело находят в нью-гемпширском лесу. И только потом выясняется, что это недалеко от кампуса». Дэйн показывает несколько карт и пытается доказать, что тело было найдено на территории кампуса и что школа вынудила окружного прокурора и коронера передвинуть официальное место преступления на пятьдесят ярдов.
«Что я хочу сказать, — говорит он, вытирая пот со лба, — так это то, что карманы глубоки, а заговоры еще глубже».
#6: Ари Хатсон
Все мы знаем, что есть человек, который скрывается на окраине кампуса, который живет в лесу в воротах для лакросса. Каждый знает кого-то, кто его видел, и у нас для него разные имена — Долдон, Отшельник. Мы с Фрэн шутим, что это он пишет записки в святилище Курта. Согласно одной истории, он ученик Грэнби, который бросил школу, когда ему оставалось сдать последний предмет для аттестата. Джефф Ричлер говорит: «Он там ставит капканы на енотов. Пальчики оближешь».
История, которая напрашивается: это сделал отсидевший приятель Барбары Крокер, который вернулся на место преступления. У него есть квартира в Керне, но в теплые месяцы он живет в Грэнби. Ари Хатсон был освобожден в 1989 году; в этом нет ничего невозможного.
Я нашла его фотографии в интернете, с копной светлых волос и клочковатой бородой. На одной из них он в полосатой водолазке и смеется с кем-то на вечеринке. Если честно, я нахожу его привлекательным. Для 1975 года.
3 марта он стоит в темноте возле спортзала, и на него натыкается Талия. Она условилась с вами встретиться там. Она ушла сразу после выхода на поклон, но вам есть чем заняться: нужно запереть ударные, поговорить с оформителями сцены.
К тому времени, когда вы приходите на место встречи, Талии там уже нет. Вы пробуете входную дверь спортзала, и она открыта, чего не должно быть. Вы осматриваетесь внутри, не желая звать ее по имени, но в здании темно.
Вы возвращаетесь домой к жене и детям. На следующее утро вы ищете Талию в столовой, но в выходной школьники спят допоздна, так что вы не волнуетесь, только раздражаетесь, досадуя, что нельзя ей позвонить. Вам хочется позвонить в таксофон Сингер-Бэйрда и спросить ее не своим голосом. Может быть, вы так и делаете, но девушка, ответившая вам, просто говорит, что Талии нет в ее комнате. Вы увидите ее в обед, а если не в обед, то обязательно вечером, на «Камелоте».
Разумеется, вы не говорите полиции, что Талия была там, чтобы увидеться с вами. Вы не говорите им, где она могла стоять, когда кто-то напал на нее. Вы не говорите им, что знаете, что она не спала с Омаром. Вы знаете, что парень постарше, о котором слышали ее подруги, это вы. Вы вообще не говорите полиции ничего, кроме того, что подтверждает ваше алиби, и рассказываете, какой милой девушкой она была, какой многообещающей ученицей. Она была потрясающей девочкой, потрясающей девочкой, потрясающей девочкой.
И живете четверть века в ладу с собой.
50
Должно быть, я все же поспала несколько минут, потому что мне приснился Яхав. У меня было такое чувство, что сейчас я повернусь и увижу его рядом — разве не он обнимал меня только что? — но нет, вторая подушка была холодной, без темных мягких волосков, всегда остававшихся после него. Однако этот сон внушил мне чувство срочности, словно я должна была что-то спросить у него, что-то рассказать ему.
Возможно, так оно и было. Не обо мне и не о нем, а об этом деле.
Яхав не был практикующим юристом по уголовным делам, но он преподавал доказательственное право, что тоже могло оказаться полезным. Яхав вместе с родителями стал гражданином США, когда ему было семнадцать, в тот же год, когда на телеэкраны вышел «Вердикт» Пола Ньюмана, и он был одержим американской юридической системой. Какой бы фильм мы ни смотрели вместе, он на пальцах доказывал мне его юридическую несостоятельность. Я пыталась понять свою мотивацию — может, я просто хотела привлечь его внимание? — но я знала, что могла рассчитывать вернуть его только в том случае, если оставлю его в покое. И тем не менее хотела обратиться к нему.
Я послала ему ссылку на сайт «Свободу Омару», а также ссылку на файлы Ванессы. И написала: «Я бы хотела знать твое мнение. Если помнишь, я рассказывала тебе о моей соседке по общежитию. Как по-твоему, этот обвинительный вердикт можно назвать убедительным?»
Я пришла в Куинси за час до урока и сидела в одиночестве, подумывая о том, чтобы загуглить Грэнби + Талия + точки + ежедневник и убедиться, что знаю ответ хотя бы на эту загадку. Мне нужно было прослушать доработанные серии моих учеников, хотя я уже решила, что всем поставлю A [53]. Кто я такая, чтобы приходить и портить кому-то средний балл?
Мне интересно, вы сами видели отсканированные страницы, гуглили подробности дела Талии, сидя поздним вечером в одиночестве у себя в кабинете? Или же вы воздвигли стену и никогда не позволяли себе набирать буквы ее имени?
Хотя ежедневник так и не был включен в вещественные доказательства, его страницы теперь имелись на множестве сайтов. Кто-то — полиция? семья Талии? — обнародовал две страницы за неделю, закончившуюся пятницей, 3 марта 1995 года, с выходными четвертого и пятого числа, втиснутыми на полях. Как я и предполагала, точки, о которых шла речь, стояли в нижних уголках клеточек, обозначавших дни. Все выглядело вполне убедительно; я узнала аккуратный почерк Талии.
Кое-что, о чем не упомянула Фрэн: там были не только точки. Внизу в понедельник, 27 февраля, одна красная точка. Во вторник ничего. В среду, первого, синий крестик в скобках. В четверг, второго, два крестика: синий и фиолетовый.
Один теоретик с «Реддита» настаивал, что крестики отмечают случаи, когда Омар бил ее. Что она документировала это, чтобы донести на Омара, но он убил ее раньше. Другой пользователь, тролливший первого, упорно настаивал, что это результаты боулинга, и крестики означают удачные удары. «Ты только подтверждаешь мою правоту, — отвечал ему первый. — Если крестик — это удар, может, такой была ее ассоциация. Сегодня меня ударили».
Мне стало понятно, почему ежедневник не использовали в суде, не имея расшифровки на задней обложке. И все же мне бы очень хотелось просмотреть весь ежедневник. Если красные точки повторялись несколько дней, это, очевидно, были ее месячные. Если она приняла мою систему (могла я льстить себе такой догадкой?), тогда крестики могли означать половые контакты. Возможно, скобки означали другой вид полового акта или прерванный акт. Может, синий и фиолетовый крестик означали разных партнеров. Один крестик — это Робби, а другой — вы? Или, возможно, один крестик означал защищенный секс, а другой — незащищенный.
Ванесса ничего не ответила после того, как я поблагодарила ее за файлы, но я написала ей еще одно письмо: «Я прекрасно пойму, если вам на данный момент не интересна дальнейшая информация, но не могу не написать, что я, кажется, знаю, что означают точки и крестики в ежедневнике Талии, который я увидела только недавно. Они основаны на системе, которую я сама применяла. Пожалуйста, не обращайте внимания, если для вас это слишком».
А затем вернулась на «Реддит».
Крестики отмечают, сколько раз она себя резала.
Точки — это нежелательные телефонные звонки, а крестики — письма с угрозами. Что ж, у нас в комнатах
