с того дождливого вечера в Нью-Йорке, когда все пошло наперекосяк. Когда она успела уволиться из нью-йоркской компании? Когда решила устроиться в штаб сенатора? Родители наверняка обрадовались. Они всегда придавали огромное значение статусу. Что еще изменилось за последние пару лет?
Сосредоточься.
— Зависит от пробок и от того, пронюхали ли о вашем приезде ребята, которые любят делать политические заявления из гранатомета, — ответил Грэм, по-южному растягивая слова, особенно последнее.
У меня горела шея; я знал, что Иззи смотрит на меня, как смотрел бы я, сидя прямо у нее за спиной, и, если я сейчас повернусь, наши взгляды встретятся. Но я не отвлекался и продолжал сканировать местность. Мы проехали километровую отметку; автомобилей стало больше. Скоро въедем в зеленую зону[11].
— И все же сколько? Пять минут? Десять? — Хольт принялся стягивать пиджак.
Я с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.
— Взяли бы «чинук», были бы уже на месте, — заметил Келлман с заднего сиденья.
— Мы не хотели, чтобы создалось впечатление, будто мы не верим в свою безопасность в период вывода войск, — сказала Иззи и поправила рюкзак на коленях.
— Вы в зоне военных действий. Кто думает о впечатлении, когда вокруг идет война? — Я покосился на Иззи через плечо. Она вздернула подбородок.
— Сенатор Лю, — ответил Хольт.
— Он прилетит на следующей неделе и будет передвигаться на бронированном вертолете, а вам велел ехать на джипах, — заметил Грэм, стараясь держаться на расстоянии от первого автомобиля в кортеже. — Политики такие политики.
Мы проехали двухкилометровую отметку; успевали вовремя.
— Впечатление очень важно, — возразила Иззи.
Что? Будь моя воля, я бы посадил ее на первый самолет и погнал прочь отсюда, а она думает о том, какое произведет впечатление?
— Тому, кто ставит имидж выше безопасности, здесь не место, — огрызнулся я через плечо и вскинул брови, чтобы она догадалась: я обращаюсь именно к ней.
Я успел заметить, что Иззи раскрыла рот. Сосредоточься.
— Мы просто делаем свою работу, — сказал Хольт.
— Не тебе решать, где мне место, а где не место, — рявкнула Иззи, прищурилась, и ее глаза гневно сверкнули.
Грэм многозначительно поднял бровь, но взгляда от дороги не отвел.
— Хочешь устроить разборки сейчас? — Хорошо, что я сел спереди, а она сзади: мне хотелось встряхнуть ее, чтобы это чертово кольцо слетело с ее пальца. Или поцеловать.
Кто этот парень? Мальчик с трастовым фондом, которого одобрил ее папочка? Кто-то с политическими связями и из хорошей семьи? Именно такого парня родные желали ей в мужья.
— Я этого хотела еще три года назад, — с вызовом бросила она и наклонилась вперед, натянув ремень безопасности до щелчка запорного механизма.
— Я что-то пропустил? — медленно проговорил Хольт и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
— Нет! — огрызнулась Иззи.
— Да, — одновременно ответил я.
— Хм… — Хольт взглянул на меня, перевел взгляд на Иззи, но благоразумно решил помалкивать.
— Я, конечно, всякого повидал в бою, но между вами перестрелка похлеще, — пробормотал Грэм.
— Заткнись. — Я стиснул зубы. Он был прав, но это меня только сильнее разозлило.
Следующие четыре километра мы ехали без разговоров и наконец пересекли границу зеленой зоны, но напряжение сохранилось, даже когда мы подкатили к посольству и оказались в относительной безопасности. На улицу выходили декоративные окна с зигзагообразным узором на стекле, но это был, как уже сказано, просто декор — за стеклом находилась взрывоустойчивая бетонная стена. Впрочем, я сомневался, что даже взрывоустойчивые стены выдержат нас с Иззи под одной крышей.
Грэм припарковался на стоянке, я вышел, поправил штурмовую винтовку, открыл дверь Иззи и обнаружил, что она возится с замком ремня безопасности.
— Дурацкий ремень. — Иззи дергала ремень и с силой жала большим пальцем на кнопку механизма.
Эта сцена смягчила мое жгучее раздражение, и я, к своему удивлению, даже улыбнулся. Это было так… похоже на Иззи. В неловких ситуациях она становилась неуклюжей и начинала нести чушь.
Боже, как я соскучился по ее болтовне.
— Дай помогу. — Я наклонился к ней.
— Сама справлюсь. — Она подняла темные очки на макушку и бросила на меня убийственный взгляд, который был хуже всяких грязных ругательств.
Я поднял ладони и попятился; она продолжила яростно дергать ремень. Я снова осмотрелся, сдвинув очки на лоб, — мы стояли в тени.
Уэбб уже вышел из первого автомобиля.
— «Тому, кто ставит имидж выше безопасности, здесь не место», — передразнила меня Иззи, все еще дергая ремень.
— Это правда. Это последнее место на Земле, где тебе нужно быть, Из.
Может, она решила покончить с собой?
— А ты так и остался придурком. Очень рада. — С каждым рывком ремень натягивался и сильнее впивался ей в кожу. — Да что такое с этой штуковиной?
Я склонился, не спрашивая у нее разрешения, и одним быстрым сильным нажатием отстегнул ремень. Иззи отдернула руки, как будто ее обожгло мое прикосновение, и оцарапала кольцом мою ладонь.
— Зато я придурок, который может помочь.
Наши взгляды встретились. Между нами искрило напряжение; казалось, сердце — этот ничтожный четырехкамерный орган — просто не выдержит.
Я попятился и отошел подальше от машины, вдохнув раскаленный воздух и освобождая место, чтобы она могла выйти, а я — не нервничать.
— Извините, этот ремень у нас заедает, — бросил Грэм с переднего сиденья.
— Неужели, — буркнула Иззи. Ее щеки покрылись розовым румянцем.
— Иза, все в порядке? — спросил Хольт, шагавший за моей спиной.
Помощники сенаторов направлялись к охраняемому входу в посольство.
— Иза? — Я невольно повернулся к ней.
Она вышла из машины и закинула на плечо рюкзак.
— Это я, — огрызнулась она и тоже зашагала к двери, не глядя на меня.
— Ее зовут Изаб… — начал было Хольт.
— Я знаю, как ее зовут, — оборвал я его.
Телохранители и их подопечные по очереди заходили внутрь. Уэбб стоял в сторонке и наблюдал за нашей перепалкой, склонив голову. Судя по его взгляду, он планировал поговорить со мной об этом минут через пять. Мало того, что Иззи знала мое настоящее имя, — я как раз собирался сказать, чтобы она называла меня по позывному, — я вел себя как придурок и сам это понимал.
А хуже всего, я никак не мог прекратить.
— Ты же всегда просила называть тебя Иззи.
Мы прошли мимо трех рядов деревьев перед зданием посольства.
Она напряглась, резко повернулась и, не стесняясь Уэбба, произнесла:
— Иззи звали восемнадцатилетнюю девчонку, которую надо было держать за руку. Этой девчонки больше нет, и, если тебе не нравится, что я здесь, иди назначь мне другого телохранителя. Потому что у меня важные дела, и я не собираюсь провести следующие две недели в попытках что-то тебе доказать! — Она ткнула в меня указательным пальцем, не коснувшись моей груди, развернулась на каблуках и зашла внутрь.
— Все еще злится на тебя, да? — спросил Торрес.
Я проигнорировал Торреса и скребущихся на сердце кошек и раздраженно выдохнул.
— Спрошу еще раз, сержант Грин… — Со мной поравнялся Уэбб, и мы вместе вошли в посольство вслед за остальными. — У вас проблемы с вашей подопечной? Раньше я никогда не видел, чтобы вы так отвлекались.
Потому что Изабо Астор — единственное, что способно меня отвлечь, подумал я. И она отвлекает внимание не как крохотный мерцающий светлячок. Нет, она затмевает собой все вокруг, как падающий метеорит, способный уничтожить жизнь на Земле, или звезда, которая может исполнить любое желание.
Она стояла за стеклом переговорной и здоровалась с послом. Судя по непринужденности ее манер, у нее большой опыт, о котором я не знал ничего. Может, она права, она больше не моя Иззи… и никогда не была моей? Не была по-настоящему.
— Мы давно знакомы, — ответил я, хотя эта фраза даже близко не описывала то, что нас объединяло. Порой мне казалось, что между нами существовала какая-то сверхъестественная связь.
— Это заметно. Но не помешает ли это работе? Твой сменщик очухается через пару дней, и лети на свои
