республиканцы становятся еще и восторженными сторонниками активистского Верховного суда, на который теперь возлагаются все их надежды на победу, что также является совершенно новым и почти революционным опытом для партии.
Но как это возможно? Даже если не принимать во внимание тот факт, что политика часто думает о себе как о рациональном обсуждении тщательно проанализированных фактов - в то время как на самом деле она в основном вращается вокруг примитивных антагонизмов, лояльности к собственной группе и решительного отказа от сомнений ради сохранения религиозной общины, - за такой поворот, конечно, обычно приходится платить, если только у человека нет собственной полиции, с помощью которой он может терроризировать всех своих критиков, заставляя их молчать. В данном конкретном случае с Obamacare цена заключалась в том, что республиканцы были вынуждены представить себя как партию, которая в течение двух десятилетий выступала за меры, нарушающие Конституцию. Но эта боль была значительно облегчена благодаря высокоразвитым механизмам отрицания и подавления. Наши действия и мышление в критических ситуациях - да и вообще во всех возможных ситуациях - фактически не управляются сознательными рассуждениями или рациональными размышлениями. Вместо этого мы реагируем мгновенно и инстинктивно, лишь затем делегируя своему сознанию задачу узаконить уже принятое решение и создать хотя бы мало-мальски связное объяснение наших действий. Сознание можно также сравнить с официозным пресс-секретарем нашей эмоциональной и инстинктивной жизни: безусловно, красноречивым и проницательным во всех отношениях, но не имеющим никакого реального влияния на политические решения, которые мы постоянно принимаем на эмоциональном и инстинктивном уровне.
Это означает, что мы все еще не оправдываем возвышенных ожиданий Зигмунда Фрейда. И нет ровным счетом ничего, что указывало бы на то, что мы когда-нибудь это сделаем. На базовом уровне мы чувствуем и действуем религиозно, и не в последнюю очередь те из нас, кто постоянно позволяет убеждать себя своему собственному официозному маленькому пресс-секретарю. Мы завязываем себя в узлы, чтобы мотивировать самые абсурдные позиции и действия здравым смыслом. И общая картина всех этих поспешных импровизированных решений, требующих более или менее тщательной защиты, - это забота о группе и ее сплоченности, а также о собственном положении в ней, или, другими словами, именно то, чем, по сути, является религия и чем она занимается. Как утверждает профессор психологии Джонатан Хэйдт в своей книге "Праведный разум", невозможно понять человека - а также политику и религию, - если не осознавать и не помнить, что наши предки не смогли бы выжить и успешно размножаться, если бы не умели принадлежать к группам. Это то, чем люди занимаются и чему посвящают свою жизнь. Мы, как пишет Хэйдт, не святые, но иногда мы действительно хорошие командные игроки. "Религия - это верность миру", - как выразился прародитель синтетизма Альфред Норт Уайтхед.
Чтобы работать в команде, мы должны обладать хорошей способностью оценивать, во что верит наша группа, и, когда возникает необходимость, отстаивать это убеждение с убедительными аргументами, как умный пресс-секретарь (а вы всегда убеждаете других гораздо лучше, если убеждены сами). Чтобы поддержать эту способность, мы используем то, что психологи называют мотивированным рассуждением, то есть вы в первую очередь адаптируете все интерпретации поступающей информации к тому, что будет отвечать вашим собственным интересам в целом и интересам группы в частности. Эти механизмы были задокументированы во множестве клинических экспериментов. Мы относимся к событиям и высказываниям в соответствии с тем, что, по нашему мнению, является желанием лидеров и авторитетов группы. Пока это выгодно, мы отрицаем факты, которые легко проверить, и соглашаемся с очевидными заблуждениями без особого ущерба для нашего интеллекта. Мы ищем причины верить в то, что кажется подтверждением того, что мы уже знаем, и легко находим причины отвергать все, что бросает вызов нашим убеждениям.
В повседневной жизни мы все постоянно ведем себя как верующие. Да и как мы можем вести себя иначе? Даже сам Дэниел Деннетт рассуждает так. Мы все - дилетанты во всех мыслимых предметных областях, лежащих за пределами наших профессиональных сфер. Мы знаем из первых рук крайне мало из того, что лежит в основе нашего существования и наших обществ. Соответственно, мы выбираем авторитетов на более или менее произвольных основаниях, а затем принимаем решение верить в то, что они утверждают, не имея возможности исследовать этот вопрос в какой-либо степени. В качестве примера Деннетт использует формулу e=mc2. Верим ли мы в нее? Многие из нас слышали о ней, и многие считают, что знают ее, что она принята рядом экспертов в области физики, что делает ее правдивой и правдоподобной. Но мало кто из нас может объяснить в деталях, почему, потому что мало кто из нас может сказать, что понимает формулу в любом разумном смысле слова "понимать". Так как же мы можем верить в то, чего не понимаем?
По мнению Деннетта, мы верим, что все, что утверждается в формуле e=mc2, на самом деле истинно. Но на самом деле мы этого не знаем. И по этой причине невозможно достичь даже подобия консенсуса, например, по вопросу о климатическом кризисе. Мнение обывателя по этому поводу во многом зависит от того, каким авторитетам он предпочитает верить, что, в свою очередь, определяется его политической позицией по вопросам, касающимся, в частности, экономического роста и государственного регулирования. Мы верим в то, что согласуется с тем, во что мы уже верим. Мы религиозны. По этой причине жесткая критика религии со стороны атеистов совершенно не соответствует действительности, как бы блестяще она ни была сформулирована в длинных абзацах. Бог, которого пинают, уже давно мертв, и шутить в очередной раз над старыми доказательствами существования Бога совершенно бессмысленно.
Новый, рациональный человек, освобожденный от суеверий и систематического самообмана благодаря науке, которая делает героические успехи, - это совершенно нереалистичная утопия, не имеющая под собой никакой основы в том, что на самом деле говорят нам исследования о том, как на самом деле функционируют люди. Мы религиозны, понимаем мы это или нет. Мы верим, и верим, что знаем гораздо больше, чем на самом деле. И на самом деле совершенно неважно, какое содержание провозглашается с кафедр или в Священном Писании. Тот, кто вступает в дискуссию об очевидных самопротиворечиях или абсурдах в религиозной доктрине, лает не на то дерево. Одни верят в Бога Х, наделенного определенными атрибутами и предпочтениями, другие - в нечто иное, что называется либо Богом, либо чем-то еще. Важно и интересно то, работает ли религия на самом деле, и в этом случае как она работает. Пытаться понять упорство и пыл религии, изучая
