сможет "полностью контролировать" наводнение. Этого не произошло. Правила выдачи разрешений на работу, помимо других, были реформированы таким образом, чтобы квалифицированные и неквалифицированные иммигранты могли въезжать в страну и оставаться под видом "иностранных рабочих". Большинство из них остались. Вполне предсказуемо, что цифры вскоре разошлись даже с оценками самых больших сторонников массовой миграции. Ожидалось, что число граждан стран, не входящих в ЕС, удвоится со 100 000 в год в 1997 году до 170 000 в 2004 году. Фактически за пять лет правительственные прогнозы по количеству прибывших не оправдались бы почти на миллион человек. 16 Помимо прочего, правительственные эксперты совершенно не предусмотрели, что Великобритания может стать особенно привлекательным местом для людей из стран со значительно более низким средним уровнем дохода или без минимальной заработной платы. В итоге благодаря этой политике число восточноевропейцев, проживающих в Великобритании, выросло со 170 000 в 2004 году до 1,24 миллиона в 2013 году. 17
Такие масштабные недооценки масштабов миграции были, конечно, предсказуемы для любого, кто хоть немного знаком с историей послевоенной иммиграции - историей, которая изобиловала огромными недооценками ожидаемого числа приезжих. Но это также отчасти продемонстрировало, что детальное внимание к контролю над иммиграцией просто не было приоритетом в те первые годы лейбористов. Самое главное, впечатление, что любое ограничение иммиграции было "расистским" (даже ограничение "белых" восточноевропейцев), делало любую внутреннюю и внешнюю оппозицию трудноосуществимой. Независимо от того, была ли политика резкого увеличения миграции незамеченной или официально одобренной, она определенно не вызывала возражений в британском правительстве.
Какими бы ни были причины или мотивы, редко кто отмечает, что реакция общества на массовый рост иммиграции и стремительное преобразование некоторых районов Британии была исключительно толерантной. В последующее десятилетие не было значительных или продолжительных вспышек расистских настроений или насилия, а единственная в стране расистская политическая партия - Британская национальная партия - впоследствии была уничтожена на выборах. Опросы общественного мнения и простой опыт жизни в стране показали, что большинство людей по-прежнему не испытывают никакой личной неприязни к иммигрантам или людям иного этнического происхождения. Но опрос за опросом показывал, что большинство глубоко обеспокоено тем, что все это означает для страны и ее будущего. Несмотря на это, даже самые мягкие попытки политического класса поднять эти вопросы (например, плакат предвыборной кампании консерваторов 2005 года, предлагающий "ограничить" иммиграцию) осуждались остальными представителями политического класса, в результате чего серьезная общественная дискуссия так и не состоялась.
Возможно, сменявшие друг друга правительства всех мастей десятилетиями откладывали реальное обсуждение этого вопроса, поскольку подозревали, что общественность не только не согласна с ними, но и что это вопрос, контроль над которым ускользает. Консервативная партия, сформировавшая коалиционное правительство с либерал-демократами в 2010 году, обещала сократить иммиграцию с сотен тысяч в год до десятков тысяч, и это обещание они повторили на своем посту. Но им так и не удалось приблизиться к этой цели. Не достигло ее и сменившее их правительство консерваторов, несмотря на то, что придерживалось того же обещания. Действительно, после пяти лет работы коалиционного правительства и начала работы правительства консерваторов, оба из которых обязались сократить иммиграцию, иммиграция не только не снизилась, но и выросла до рекордного уровня чистой иммиграции в 330 000 человек в год. 18
Как мы подсели на иммиграцию
С небольшими изменениями в течение этих десятилетий в Западной Европе происходила практически одна и та же история. После Второй мировой войны каждая страна разрешала, а затем поощряла приезд рабочих в свои страны. В 1950-1960-е годы Западная Германия, Швеция, Голландия, Бельгия и другие страны ввели систему "гастарбайтеров", чтобы заполнить пробелы в предложении рабочей силы. По всему континенту эта схема "гастарбайтеров", как ее называли в Германии, привлекала людей из похожих стран. В Германии приток рабочих шел в основном из Турции, где после заключения немецко-турецкого трудового соглашения в 1961 году их число значительно возросло. В Голландии и Бельгии рабочие приезжали из Турции, а также из Северной Африки и других стран, которые когда-то были их колониями. Хотя частично этот приток рабочих был направлен на решение проблемы нехватки рабочей силы, особенно в низкоквалифицированных областях промышленного сектора, частично он был также результатом деколонизации. В XIX веке Франция вошла в Северную Африку и колонизировала ее часть, а Великобритания колонизировала Индийский субконтинент. После процесса деколонизации в той или иной степени эти бывшие граждане, фактически граждане Франции в случае алжирцев, считали, что им что-то причитается, или, по крайней мере, что им должно быть отдано предпочтение в схемах гастарбайтеров. Концепция "Империя наносит ответный удар" предполагает, что в XX веке было неизбежно и, возможно, даже справедливо, чтобы люди из этих бывших колоний вернули должок, хотя и в качестве граждан, а не завоевателей.
В каждой европейской стране власти испытывали точно такие же опасения, как и британские, и не в последнюю очередь полагали, что первые гастарбайтеры могут оказаться временным явлением и вернуться на родину по окончании работы. По всему континенту для правительств оказалось неожиданностью, что большинство этих рабочих пустят корни в стране, куда они приехали, - что они будут стремиться привезти свои семьи, что их семьи будут нуждаться в помощи, а их детям нужно будет ходить в школу. После того как такие корни были пущены, вероятность того, что они будут вырваны снова, становилась все меньше. И даже если тяга к дому оставалась велика, уровень жизни, которым эти рабочие могли наслаждаться на Западе, приводил к тому, что гораздо больше людей оставались, чем возвращались в страну происхождения. Хотя Европа открыла свои границы в трудную минуту, континент, похоже, даже не подозревал, насколько привлекательным он был для большей части мира, даже в своем ослабленном состоянии.
Даже когда соглашения о гастарбайтерах заканчивались - как это произошло между Германией и Турцией в 1973 году, - люди все равно приезжали. И те, кто начинал как "гастарбайтеры", становились частью стран, в которых они находились. Некоторые получили гражданство. Другие получили двойное гражданство. За пять десятилетий после начала этого процесса - в 2010 году - только в Германии насчитывалось не менее четырех миллионов человек турецкого происхождения. Некоторые страны - в частности, Франция - применяли к этому совершенно разные подходы. Например, когда Франция открыла себя для иммиграции из Алжира, она сделала это, руководствуясь идеей, что, как сказал Шарль де Голль в Алжире 4 июня 1958 года, "во всем Алжире есть только одна категория жителей - только полностью французские люди с одинаковыми правами и одинаковыми обязанностями". Тем не
