от его имени, по вопросу иммиграции, и на кону окажутся репутация, карьера и средства к существованию.
И все же где-то там, затерявшись среди всего этого хиппового консенсуса в студии в Центральном Лондоне, почти полностью отсутствовали взгляды большинства людей, сидящих дома, - мир, о котором мало кто хочет говорить на публике. О положительных сторонах миграции стало легко говорить: просто кивнуть в их сторону - значит выразить ценности открытости, терпимости и широты взглядов. А вот кивнуть, а тем более сказать о минусах иммиграции - значит навлечь на себя обвинения в закрытости и нетерпимости, ксенофобии и едва замаскированном расизме. Все это приводит к тому, что отношение большинства общества практически невозможно выразить.
Ведь даже если вы считаете, как и большинство людей, что некоторая иммиграция - это хорошо и делает страну более интересной, из этого не следует, что чем больше иммигрантов, тем лучше. Это также не означает, что, сколько бы плюсов ни было, не существует и минусов, которые так же легко указать без обвинений в злом умысле. Ведь массовая иммиграция не приносит обществу тем больше благ, чем больше людей приезжает. Если можно похвалить массовую иммиграцию за то, что она делает нас богаче в целом, то следует также объяснить, что в некоторых отношениях этот процесс сделал нас беднее, не в последнюю очередь за счет появления или повторного появления культурных проблем, с которыми мы, возможно, надеялись никогда не столкнуться.
В январе, накануне публикации результатов переписи населения 2011 года, банда из девяти мужчин-мусульман - семеро пакистанского происхождения, двое из Северной Африки - была осуждена и приговорена Олд-Бейли в Лондоне за секс-торговлю детьми в возрасте от 11 до 15 лет. В тот раз одной из жертв, проданных в современное рабство, стала 11-летняя девочка, на которой было клеймо с инициалами ее обидчика-"хозяина": "М" - Мохаммед. Суд узнал, что Мохаммед "заклеймил ее, чтобы она стала его собственностью и чтобы другие знали об этом". Это произошло не в саудовском или пакистанском захолустье, и даже не в одном из северных городов, о которых забыла большая часть страны и в которых за тот же период произошло множество подобных случаев. Это произошло в Оксфордшире в период с 2004 по 2012 год.
Никто не может утверждать, что групповые изнасилования или жестокое обращение с детьми - удел иммигрантов, но развитие особых типов банд, занимавшихся изнасилованием детей, выявило - и последующее расследование, проведенное по поручению правительства, подтвердило 6 - специфические культурные идеи и взгляды, которых явно придерживались некоторые иммигранты. К ним относятся взгляды на женщин, особенно немусульманских, на другие религии, расы и сексуальные меньшинства, которые существовали еще в средневековье. Страх перед обвинениями в "расизме" за указание на подобные факты и небольшое, но полезное число карьер, таких как карьера Рэя Ханифорда, которые были публично разрушены за высказывания гораздо меньшего характера, привели к тому, что даже для обнародования подобных фактов потребовались годы.
Это оказывает устрашающее воздействие далеко за пределами телевизионных студий страны и имеет гораздо более серьезные последствия. Когда эти дела о групповых изнасилованиях дошли до суда, они произошли вопреки мнению местной полиции, членов советов и работников опеки, многие из которых, как выяснилось, не сообщали о подобных преступлениях с участием банд иммигрантов, опасаясь обвинений в "расизме". СМИ последовали их примеру, наполняя свои репортажи эвфемизмами, словно пытаясь не дать общественности сделать какие-либо выводы. Так, в случаях, подобных тем, что произошли в Оксфордшире, банды назывались "азиатскими", хотя в их состав входили почти исключительно мусульмане пакистанского происхождения. Тот факт, что их жертвы выбирались именно потому, что они не были мусульманами, лишь изредка упоминался в судах и редко освещался в прессе. Вместо того чтобы выполнять свою работу без страха и оглядки, полиция, прокуроры и журналисты вели себя так, словно их работа заключалась в посредничестве между общественностью и фактами.
Естественно, ничего из этого никогда не всплывает в "приемлемых" дискуссиях об иммиграции. Вносить тему группового изнасилования в обсуждение иммиграции на BBC - все равно что вносить тему скотоложства в документальный фильм о больных домашних животных. Можно говорить только о хорошем и счастливом, а плохое игнорировать. При этом теряются не только жесткие грани дискуссии, но и более мягкие, повседневные проблемы, которые волнуют людей: не жестокие обличения, а простое сожаление о том, что общество, в котором они выросли, было изменено без всякой заботы о мнении большинства людей.
В уютной, соглашательской дискуссии в стиле Newsnight теряется всякое упоминание о том, что мы привыкли называть "нашей культурой". Как всегда, на фоне бесконечного празднования разнообразия величайшей иронией остается то, что единственное, что люди не могут заставить себя праздновать, - это культура, которая в первую очередь способствовала такому разнообразию. Во всей реакции политиков и прессы на перепись населения 2011 года мы снова увидели различные перевалочные пункты, указывающие на направление движения, которое в глубине души является самоуничтожающим.
Одно из таких утверждений заключается в том, что даже после периода таких необычайных перемен, через которые прошла Британия за последние десятилетия, "в этом нет ничего нового". Этот аргумент можно услышать по всей Европе, но в Британии он чаще всего звучит следующим образом: "Британия всегда была плавильным котлом для людей разных рас и происхождения. Действительно, мы - нация иммигрантов". Так утверждалось, например, в получившей широкую известность книге Роберта Уиндера об иммиграции, которая вышла в годы правления Блэра и часто использовалась для защиты политики правительства. Среди прочего, в книге утверждалось, что "все мы иммигранты: просто все зависит от того, как далеко вы ушли в прошлое". В книге также утверждалось, что Британия всегда была "беспородной нацией". 7 Вот Барбара Роуч, выступающая с тем же утверждением в Ист-Энде Лондона в 2011 году: "Когда мы думаем об иммиграции или миграции, очень соблазнительно думать, что это что-то, что произошло в XIX веке. Я еврей. Некоторые из моих родственников приехали в конце XIX века. По материнской линии я сефарди, так что некоторые из моих родственников приехали гораздо раньше. Но есть тенденция думать, что это как-то совсем недавно - если это не девятнадцатый век, то это очень похоже на послевоенное явление. Ничто не может быть дальше от истины. Я всегда считала, что Британия - страна мигрантов". 8 Конечно, мисс Рош может так считать. Но это не делает ее правдой.
До второй половины прошлого века уровень иммиграции в Британии был практически незначительным. В отличие, например, от Америки, Британия никогда не была "нацией иммигрантов". И хотя
