замечательно, — говорю я. — Кулинарная школа струнного квартета. Эллен будет директором, мы с Пирсом студентами, а Билли — подопытным кроликом. У Эрики не будет проблем с нашей рекламой.
— У Эрики проблема с рекламой? — спрашивает Пирс.
— О, она думает, что нам что-то такое нужно, чтобы нас лучше знали в музыкальной среде. Струнные квартеты трудно рекламировать.
— В этом вся Эрика, — говорит Пирс. — Я думал про нее. По-моему, мы должны озаботиться поисками другого агента.
Мы с Билли и Эллен по-разному протестуем.
— Я недоволен этой поездкой, — говорит Пирс. — Мы еле возместили расходы, ну и... были всякие другие проблемы. — Пирс избегает смотреть на меня. — Теперь у нас запланирован квинтет с кларнетом, с Космо. Мы с ним раньше играли, так что знаем, он в порядке, но если б не играли, как знать? Как мы можем доверять агенту, который нас полностью не информирует?
— Эрика не знала про Джулию, — говорю я. — Будь честен, Пирс. Лотар знал, но решил, что он не может сказать. Если уж избавляться от кого, так это от него. Только ведь ты не станешь, потому что он лучший агент в Австрии.
— Я хочу добавку черешни, — быстро говорит Билли.
Эллен готовит еще немного черешен ее изобретения, на сей раз достается каждому из нас. Она наливает немного граппы, купленной в Венеции, и дружба восстановлена.
Начинается вторая часть репетиции. Но теперь я не могу забыть внешний мир, и временами у меня случаются короткие панические атаки, длящиеся по несколько секунд, когда моя рука, но не голова, следует за нотами перед глазами, и я чувствую, как на меня надвигаются серые стены туалета возле зала Брамса.
7.8
Я возвращаюсь домой поздно и проверяю сообщения на автоответчике.
— Майкл, это Джеймс; Джеймс Хансен. Мне надо с вами поговорить. Пожалуйста, перезвоните мне по рабочему телефону. — Такое начало сообщения. Потом короткая пауза, шелест бумаги. Он называет номер и довольно резко добавляет: — Я буду благодарен, если вы мне позвоните как можно скорее.
На автоответчике еще одно сообщение, но я его не воспринимаю и должен перемотать назад, чтобы понять. Что-то насчет просроченных нот из библиотеки. Я выключаю автоответчик и вытягиваю левую руку: она меня беспокоит после длинной репетиции, к тому же я еще не привык играть на альте.
Почему позвонил он, а не Джулия? Почему он хочет, чтобы я позвонил ему на работу? Что Джулия ему сказала?
Мои мысли перебивает телефонный звонок. Кто это может быть в такое время? Уже, наверное, одиннадцать.
— Алло, Майкл? — говорит телефон голосом моего отца.
— Папа? Что случилось? Все хорошо?
— Она умерла — Жажа умерла. Сегодня днем. Я звонил, но попадал на автоответчик. — Он говорит с упреком, голосом, полным слез.
— Мне так жаль, папа.
— Я не знаю, что делать.
— Тебе пришлось ее усыпить?
— Нет. Она просто легла под стол, как она обычно делает после обеда, и мы ее там нашли через час или два.
— Ох, папа, мне так жаль. Она была замечательной кошкой.
— Она могла бы умереть у меня на коленях. — Я слышу, как прерывается голос отца. — Я помню день, когда твоя мама дала ей имя.
— Как тетя Джоан?
— Расстроена, — говорит он, стараясь собраться.
Бедная Жажа. Бедная старая, верная, агрессивная, ворующая рыбу, охраняющая территорию, хитрая кошка. Но у нее была длинная жизнь, полная событий.
— Папа, я приеду на следующей неделе. Ну или через неделю.
— Да, пожалуйста, Майкл, приезжай.
— Папа, прости, я давно не был... Где ты собираешься ее похоронить?
— Забавно, что ты спрашиваешь, — говорит отец, немного воспрянув духом. — Мы как раз про это разговаривали. Джоан думает, нам надо ее кремировать, а я считаю, что мы должны ее похоронить в саду.
— Но не рядом с гномом, я надеюсь.
— Не рядом с гномом?
— Не рядом, — говорю я настойчиво.
— Но в любом случае гном в саду у Бойдов, — говорит он.
— Я знаю, но он в двух футах от нашего и частично повернут к нам.
— Тогда где ты предлагаешь? — спрашивает он.
— В клумбе.
— Хорошо, я подумаю, — говорит отец. — Спасибо за звонок, Майкл. Я был очень расстроен, и, если бы ты не позвонил, я думал позвонить сам, хотя уже поздно.
— Но я не звонил, — начинаю говорить я, но останавливаюсь. — Ничего страшного, пап. Тогда пока, папа, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Майкл, — говорит отец и кладет трубку.
Я устал: головой, рукой и сердцем. Засыпая, думаю: о чем ее муж хочет со мной поговорить?
Но сны мои про Жажу. В какой-то момент я ей говорю (ее голова лежит у меня на руке): слушай, я знаю, что это сон, Жажа, знаю, что ты умерла, но я хочу продолжать этот сон, если ты позволишь. И мне это как-то удается.
7.9
Я набираю рабочий номер Джеймса Хансена; но прежде чем кто-то может ответить, кладу трубку. Через несколько минут опять набираю. Секретарша направляет ему мой звонок.
— Спасибо за такой быстрый ответ, Майкл, — говорит он. — У Джулии день рождения меньше чем через неделю, как вы, возможно, знаете, и я устраиваю вечеринку для нее — и я подумал, что, раз вы такие хорошие друзья, может, у вас получится прийти... Алло, Майкл, вы тут?
— Да. Да, спасибо, Джеймс. Я буду только рад.
— Ну тогда в среду, около семи. Но это сюрприз, так что будет хорошо, если вы никому не скажете.
— Где это будет?
— Дома. Соседка будет наготове с официантами, едой и напитками, так что я думаю, Джулия ни о чем не догадается. Я стараюсь ограничить число гостей — около двенадцати, так как она не может сосредоточиться в толпе, так что я не позвал ваших коллег из квартета.
— Нет, я... я понимаю почему, то есть это правильная мысль.
— Надеюсь, погода будет лучше, чем сегодня.
— Да.
— Ну, я по-настоящему рад, что вы сможете прийти. До скорого. Было приятно с вами познакомиться в прошлый раз.
— Да, ну да, спасибо. Мои... мои самые лучшие пожелания Джулии.
— Но это должно подождать, вы не находите?
— Да-да, конечно. А как вам удалось достать мой номер?
— Так же, как поступил бы кто угодно. В телефонной книге.
— Ну да, конечно же.
Я кладу трубку, оцепенев от облегчения. Да, я пойду — да, говорю сам себе, я должен буду пойти, как же иначе я смогу объяснить, если не пойду. Что она скажет, когда меня увидит? Какой подарок мне для нее придумать? Сказала ли она Джеймсу про синюю лягушку, которую он должен видеть каждый день? Нет, она ничего не сказала. Иначе бы я это почувствовал.
7.10
Наступает среда. Я положил мой завернутый в бумагу подарок на стол возле двери. Я пожимаю руки.
Но сегодня Джеймс совсем не так рад меня видеть, никакой сердечности и в помине. Он вежлив, не более. Не мрачен, но холоден. Прекрасная погода, и гости высыпают в сад. Кроваво-красные розы в цвету. Официанты доливают шампанское в осушаемые бокалы, и Джулия в совсем не праздничной одежде очень мила.
Как объяснить его отношение? Что-то на работе? Ссора? Если бы это было что-то именно против меня, разве он не мог позвонить и сказать, что все отменяется? Разве я для него имею какое-то особое значение?
Джулия смеется, болтает, потом замечает меня и, похоже, расстраивается. Люк подходит ко мне, и мы недолго беседуем.
Что чудище ело после того, как у него выдрали все зубы? Зубного врача! Базби пробегает мимо, и Люк устремляется за ним. Я стою в стороне и наблюдаю.
Через какое-то время Джулия подходит ко мне и говорит, не поздоровавшись:
— Майкл, я не знаю, почему Джеймс пригласил тебя, но думаю, что он знает про нас, не понимаю откуда. Последние пару дней он был не в своей тарелке.
Он наблюдает за нами издали.
— На прошлой неделе он точно еще ничего не знал, — говорю я. — Ты уверена?
Она кивает.
— Он что-то сказал? — спрашиваю я.
— Прямо — ничего.
— Совсем не такой счастливый день рождения в результате.
— Нет.
— Я еду в Рочдейл через несколько дней. Поехали вместе. Ты говорила, что поедешь со мной туда, ты ведь хотела видеть, где я родился и вырос.
— Я не могу ни сейчас, ни когда бы то ни было.
— О Джулия, происходит что-то плохое?
— Я не знаю, что случится... Пойду к другим гостям.
— Я оставил мой подарок на столе.
— Спасибо. — Она избегает моего взгляда.
Что она скажет, когда обнаружит двенадцатилетнее дерево бонсай, которое надо поливать через день? Если
