до своей смерти в 1850 году. Будучи лидером рабовладельческой партии в Сенате, Кэлхун неоднократно описывал "рабство как положительное благо", а не как "необходимое зло", признаваемое другими защитниками системы, которых он считал бессердечными. Главный аргумент Кэлхуна опирался на ценности патернализма и солидарности, которые он считал необходимыми для рабовладельческой системы. Например, по мнению сенатора-демократа, на южных плантациях к больным и пожилым людям относились гораздо лучше, чем в городских промышленных центрах Севера, Великобритании и Европы, где неспособных к труду рабочих оставляли умирать на улицах или в убогих богадельнях.
По мнению Кэлхуна, этого никогда не случилось бы на плантации, где старики и больные оставались членами общины и к ним относились с достоинством и уважением до самой смерти. Для Кэлхуна владельцы плантаций, такие как он, воплощали идеал аграрного республиканизма и местной общины. В отличие от них, промышленники и финансисты Севера были лицемерами, которые делали вид, что беспокоятся о судьбе рабов, но на самом деле их целью было превратить их в пролетариев, которых эксплуатировали бы, как и остальных, только для того, чтобы избавиться от них, когда они не смогут больше работать. Несомненно, речи Кэлхуна не смогли поколебать убежденных аболиционистов, которые были знакомы с рассказами о телесных наказаниях и увечьях, которым подвергались рабы на плантациях, и слышали рассказы беглых рабов, таких как Фредерик Дугласс. Но для многих других американцев того времени идея о том, что южные плантаторы проявляли по крайней мере такой же интерес к своим рабам, как северные капиталисты к своим рабочим, казалась правдоподобной (и в некоторых случаях, несомненно, это утверждение не было абсолютно ложным).
Сельский республиканский идеал Кэлхуна имел много общего с идеалом Томаса Джефферсона о демократии фермеров, но с одним существенным отличием: Джефферсон рассматривал рабство как зло, которое он не знал, как устранить. "Я дрожу за свою страну, когда думаю о том, что Бог справедлив, и что его справедливость не может спать вечно", - беспокоился человек, написавший Декларацию независимости, который, тем не менее, не мог представить себе возможность мирной эмансипации. "Мы держим волка за уши, и мы не можем ни удержать его, ни спокойно отпустить. На одной чаше весов - справедливость, на другой - самосохранение". Для Джефферсона, выступавшего в то время на дебатах в Конгрессе 1820 года по вопросу о распространении рабства на Миссури (который он поддерживал, как и право поселенцев Миссури отказываться принимать свободных чернокожих в новый штат), эмансипация могла быть возможна только в том случае, если она сопровождалась не только справедливой компенсацией для рабовладельцев, но и немедленной экспатриацией всех бывших рабов.
Такие опасения неизбежной мести со стороны освобожденных рабов или просто невозможности совместного проживания были широко распространены среди рабовладельцев. Этим объясняется создание в 1816 году Американского колонизационного общества (ACS). Его задачей, горячо поддержанной Джефферсоном, Мэдисоном, Монро и многими другими рабовладельцами, была именно депортация освобожденных рабов в Африку. В определенном смысле это была крайняя форма сегрегации черных и белых, практиковавшейся на Юге с 1865 по 1965 год. Если эти две группы должны были быть разделены, почему бы не проложить между ними океан? Этот проект потерпел оглушительный провал. В период с 1816 по 1867 год ACS переселила в Либерию менее 13 000 эмансипированных афроамериканцев - менее 0,5 процента от общего числа рабов (что, тем не менее, было достаточно, чтобы серьезно нарушить последующее развитие Либерии, которая до сих пор остается разделенной на "америкосов" и коренных жителей). Что бы ни думал Джефферсон, эмансипация могла произойти только на американской земле, и необходимо было предпринять шаги для обеспечения хороших отношений между белыми и черными впоследствии, например, позаботиться о том, чтобы бывшие рабы и их дети имели доступ к школам и политическим правам. К сожалению, этот путь не был выбран, несомненно, потому, что бывшие рабовладельцы были убеждены, что мирное сосуществование с бывшими рабами невозможно.
"Реконструкция" и рождение социального нативизма в США
Эти дебаты об оправдании рабства необходимо воспринимать серьезно, поскольку они оказали фундаментальное влияние на то, что произошло позже, не только в плане сохраняющегося расового неравенства и дискриминации в Соединенных Штатах, но и, в более общем плане, в отношении конкретной структуры политических, идеологических и электоральных конфликтов в США начиная с XIX века. Иностранные наблюдатели, а иногда и местные жители, часто удивляются тому, что Демократическая партия, которая в 1860 году защищала рабство против Республиканской партии Линкольна, часто с аргументами, близкими к аргументам Кэлхуна и Джефферсона (оба видные демократы), впоследствии стала партией Франклина Д. Рузвельта и Нового курса. Рузвельта и Нового курса, а в 1960-х годах - партией Джона Ф. Кеннеди, Линдона Б. Джонсона, Закона о гражданских правах и Войны с бедностью, прежде чем стать партией Билла Клинтона и Барака Обамы (1992-2000, 2008-2016). Мы вернемся к этому в четвертой части, когда будем сравнивать эволюцию социально-экономических структур и политических расколов в США и Европе в двадцатом и начале двадцать первого века, а также в других крупных демократических странах, таких как Индия и Бразилия. И тогда мы увидим, что эта своеобразная политико-идеологическая траектория на самом деле богата поучениями и последствиями для всего мира.
На этом этапе отметим лишь, что именно путем небольших корректировок и без серьезных разрывов Демократическая партия перестала быть джефферсоновской и калхуновской и стала рузвельтовской и джонсоновской (и в конечном итоге клинтоновской и обамовской). В частности, именно обличая лицемерие и эгоизм республиканской промышленной и финансовой элиты северо-востока, как это делал Кэлхун в 1830-х годах, демократы смогли вернуть себе власть на федеральном уровне в 1870-х годах и создать основу коалиции, которая принесла им успех в эпоху Нового курса. С 1820 по 1860 год конфликт у избирательной урны обычно сводился к противостоянию демократов, которые особенно прочно обосновались на Юге (как и на протяжении всего периода 1790-1960 годов), и вигов, которые в 1830-х годах пришли на смену федералистам, а в 1850-х годах были заменены республиканцами, и которые обычно добивались наилучших результатов на северо-востоке. До 1860 года, когда республиканцы приняли платформу, выступающую за распространение "свободного труда" на Запад (наряду с постепенной отменой рабства на Юге), оба лагеря тщательно избегали конфронтации по вопросу рабства, который был временно закрыт Миссурийским компромиссом 1820 года (по условиям которого Миссури был принят в состав США в качестве рабовладельческого штата одновременно со свободным штатом Мэн). Однако постоянное напряжение сохранялось, особенно вокруг вопроса о беглых рабах. На Юге кандидаты от обеих партий боролись в защиту рабства, причем каждый лагерь обвинял другой
