любить, наша готовность к спокойному созерцанию или игривому общению, особые склонности, такие как музыка, юмор, чувственность и так далее, наряду с совершенно новыми восприимчивостями и генеративностью, которых нам сейчас не хватает в полной мере. Как и в случае с эволюцией обезьян в людей, во время восхождения к постчеловечеству, вероятно, откроется множество новых источников интересного.
Как долго может длиться эта эпоха повышенной интересности? Ответ во многом зависит от того, как именно мы понимаем интересность. Коренится ли эта ценность в фундаментальной новизне? Требует ли она какого-то минимального темпа роста общих возможностей? Если так, то интересность исчерпается сравнительно быстро, поскольку поддержание постоянного уровня интересности потребует быстрого, возможно, экспоненциального, сжигания нашего потенциала роста. С другой стороны, если для интересности достаточно поверхностной новизны и все более узкого прироста возможностей, то мы могли бы продолжать жить гораздо дольше, возможно, астрономически долго, не испытывая никакого снижения интересности каждого последующего дня жизни.
Последствия трех этиологических гипотез
Чтобы продвинуться в решении этого вопроса, мы можем вернуться к нашим прежним предположениям о происхождении значения интересности. Напомним, что мы рассматривали четыре (не взаимоисключающие) возможности: гипотезу обучения и разведки, гипотезу сигнализации, гипотезу спанлейса и гипотезу избегания колей. Давайте рассмотрим, что каждая из них могла бы заставить нас ожидать в отношении требований к продолжению жизни на устойчиво высоком уровне содержащейся интересности.
Гипотеза спандрела утверждает, что только потому и постольку, поскольку реализация различных других, более фундаментальных ценностей повлечет за собой интересное будущее, у нас есть интуиция, что будущее, которое неинтересно, будет неполноценным. Ценность интересности, согласно этой гипотезе, является чисто производной. Чтобы понять долгосрочные перспективы этих других ценностей, нам лучше изучить их напрямую, а не просто смотреть на тень, которую они отбрасывают. Это будет темой для завтрашнего дня.
Сигнальная гипотеза утверждает, что деятельность имеет интересную ценность постольку, поскольку мы интериоризировали ее повышающие статус склонности.
Итак, мы можем перечислить различные виды деятельности - яхтинг, режиссура фильмов, разведение скаковых лошадей, восхождение на Эверест, посещение вечеринок с красивыми и знаменитыми людьми, участие в Олимпийских играх, выступления на рок-концертах, управление страной или крупной организацией и так далее. Затем мы можем рассмотреть, как эти виды деятельности будут развиваться в пластиковой утопии. Похоже, что все эти виды деятельности или их близкие аналоги останутся возможными и смогут повторяться бесконечно. Некоторые из них останутся дефицитными (например, управление странами или общение со знаменитостями), но другие могут стать широко распространенными (например, яхтинг или восхождение на высокие горы).
Разумеется, если бы все поднимались на Эверест, это перестало бы быть занятием, повышающим статус. Но идея заключается в том, что мы могли бы интериоризировать привлекательность этого занятия, чтобы оно сохранило (некоторую часть) своей ценности, даже если бы перестало производить впечатление на других. При обычных обстоятельствах люди могут постепенно утратить свою ценность занятий, которые когда-то были престижными, но перестали быть таковыми. Однако, используя нейротехнологии, утописты могут исправить свою психологию так, что этого не произойдет. Обратите внимание, что для человека, который считает восхождение на Эверест ценным по своей сути (возможно, потому, что он интериоризировал инструментальную ценность, которую эта деятельность имеет в настоящее время в качестве повышения статуса), перспектива стать человеком, который больше не считает эту деятельность ценной по своей сути, может показаться своего рода коррупцией - трансформацией, которую он, по его мнению, имеет основания предотвратить.
Другая потенциальная проблема заключается в том, что некоторые из этих видов деятельности могут каким-то образом "потерять смысл" в пластиковой утопии (в соответствии с вчерашним обсуждением четырех тематических исследований). Однако, похоже, это не столько проблема интересности как таковой, сколько то, что нам нужно будет рассмотреть, когда мы будем изучать, как в утопии будут обстоять дела с другими ценностями - в частности, с целью и смыслом. К этому мы вернемся завтра.
В итоге сигнальная гипотеза рисует относительно радужную картину наших перспектив поддерживать высокий уровень интересности, даже если мы проживем очень долго. В принципе, можно было бы продолжать кататься на яхте, слушать камерную музыку, совершать галопы по окрестностям или посещать гала-концерты с изысканно одетыми людьми - и так до бесконечности, если бы это было в порядке вещей.
Далее, гипотеза избегания рутины. Если ценность интересности возникает как интронизация желания избежать аверсивного чувства скуки и если наша склонность к скуке - это адаптация, не позволяющая нам упорствовать в бесплодных начинаниях и застревать в ситуациях с чрезмерным вознаграждением, а также помогающая нам распределять время и усилия на весь спектр наших потребностей, способствуя соответствующему переключению задач, то мы должны ожидать, что для того, чтобы наша жизнь оставалась интересной в утопии, необходимо, чтобы она предлагала подходящее разнообразие деятельности и условий.
Это объясняет, почему жизнь Пира сразу же стала выглядеть более привлекательной, когда мы изменили описание Грега Игана, дав Пиру портфель одновременных увлечений. Провести 90 лет, занимаясь по утрам деревообработкой, днем совершая прогулки на природе с супругой, а по вечерам просматривая спортивные матчи с приятелями, звучит гораздо привлекательнее, чем провести тот же 90-летний период, сначала 30 лет ничего не делая, кроме деревообработки, затем еще 30 лет ничего не делая, кроме супружеских прогулок на природе, после чего 30 лет смотреть спорт. И, что немаловажно, интуиция, согласно которой предпочтительнее жизнь, состоящая из нескольких частей, может сохранять свою власть над нами, даже если мы оговорим - как, конечно, и должно быть - что ни в том, ни в другом сценарии мы не будем испытывать субъективной скуки.
Конечно, очень сложно исключить все мешающие факторы, когда мы пытаемся оценить подобные альтернативы. Например, в варианте с измельчением и смешиванием мы можем представить себя наслаждающимися взаимодействием между нашими различными сферами интересов. Возможно, мы могли бы обсуждать с супругом наши трудности и достижения в деревообрабатывающей мастерской во время наших послеобеденных прогулок, в то время как нам было бы трудно представить, как мы будем поддерживать непрерывный разговор в течение 30 лет. В общем, большая часть объективной интересности, которую мы можем получить в своей жизни, может быть обусловлена взаимодействием между различными занятиями и тем, как они преломляются через наших друзей и знакомых. Это соображение - еще одна причина для смешивания занятий, помимо того, что мы, возможно, интериоризировали ценность смешивания как средства избегания колеи.
Помимо внесения разнообразия в течение дня, утописты также могут разнообразить свою жизнь, придав ей текстуру и структуру в более крупных масштабах. У них могут быть фазы, аналогичные тем, что мы различаем между буднями и выходными, а также
