возделывать; мужчина обязан рожать детей. Жена должна признавать высший интеллект и, следовательно, высшую власть мужчины; она должна подчиняться мужу; если она бунтует, он должен "изгнать ее на ложе отдельное и бичевать ее" (iv, 34). "Всякая женщина, которая умрет, и муж ее будет доволен ею, войдет в рай" (iv, 35).
Как здесь, так и в других местах правовые ограничения женщин едва ли соответствовали силе их красноречия, нежности и очарования. Омар, будущий халиф, упрекнул свою жену за то, что она разговаривала с ним в тоне, который он счел неуважительным. Она заверила его, что именно в таком тоне его дочь Хафса и другие жены Мухаммеда разговаривали с Пророком Аллаха. Омар тотчас же отправился к Хафсе и другой жене Мухаммеда; ему сказали, чтобы он занимался своими делами, и он в ужасе удалился. Услышав все это, Мухаммед от души рассмеялся.21 Как и другие мусульмане, он время от времени ссорился со своими женами, но не переставал любить их и говорить о женщинах с искренним чувством. "Самая ценная вещь в мире, - как сообщается, сказал он, - это добродетельная женщина".22 Дважды в Коране он напоминал мусульманам, что их матери вынашивали их с болью, рожали их с болью, кормили их двадцать четыре или тридцать месяцев.23 "Рай, - сказал он, - находится у ног матери".24
IV. РЕЛИГИЯ И ГОСУДАРСТВО
Величайшие проблемы моралиста заключаются в том, чтобы сначала сделать сотрудничество привлекательным, а затем определить размер целого или группы, с которой он будет советовать сотрудничать в первую очередь. Идеальная этика требовала бы первостепенного сотрудничества каждой части с величайшим целым - с самой Вселенной, ее сущностной жизнью и порядком, или с Богом; в этом случае религия и мораль были бы едины. Но мораль - дитя обычая и внук принуждения; она развивает сотрудничество только в рамках агрегатов, оснащенных силой. Поэтому вся реальная мораль была групповой.
Этика Мухаммеда вышла за пределы племени, в котором он родился, но была заключена в вероисповедальной группе, которую он сформировал. После победы в Мекке он ограничил, но не смог полностью отменить грабительские набеги племени на племя и дал всей Аравии, а в неявном виде и всему исламу, новое чувство единства, более широкую орбиту сотрудничества и верности. "Верующие - не кто иные, как братья" (xlix, 10). Различия по рангу или расе, столь сильные среди племен, были сведены на нет сходством убеждений. "Если раб-негр назначен управлять вами, слушайте и повинуйтесь ему, хотя бы голова его была подобна сушеной виноградине".25 Это был благородный замысел, сделавший из разных народов, разбросанных по континентам, единый народ; в этом слава и христианства, и ислама.
Но этой трансцендентной любви в обеих религиях соответствовал жесткий антагонизм ко всем, кто не желает верить. "Не принимайте иудеев и христиан за друзей..... Не выбирайте себе в друзья ни отцов ваших, ни братьев ваших, если они получают удовольствие от неверия, а не от веры" (v, 51, 55; ix, 23). Мухаммед трактовал эти принципы с некоторой умеренностью. "Пусть не будет насилия в религии. Если они примут ислам, то, несомненно, будут направлены; если же они отвернутся, то, поистине, тебе принадлежит только проповедь".26 "Дайте передышку неверующим. Поступи с ними мягко на некоторое время" (xxxvi, 17). Но против неверующих арабов, которые не покорились мирно, Мухаммед проповедовал джихад или священную войну, крестовый поход во имя Аллаха. После начала войны с курайшитами и по истечении "священных месяцев" перемирия вражеские неверующие должны были быть убиты везде, где их найдут (ix, 5). "Если же кто из идолопоклонников ищет у тебя защиты, то защити его, чтобы он услышал слово Аллаха. ...Если же они раскаются и установят поклонение" (примут ислам), "то оставь им путь свободным" (ix, 5-6). "Не убивайте ни старика, который не может сражаться, ни малолетних детей, ни женщин".27 Каждый трудоспособный мужчина в исламе должен принять участие в священной войне. "О, Аллах любит тех, кто сражается за Его дело..... Клянусь Аллахом... что сражаться за религию утром и вечером лучше, чем весь мир и все, что в нем есть; и, поистине, пребывание одного из вас в строю лучше, чем сверхдолжные молитвы, совершаемые в вашем доме в течение шестидесяти лет".28 Однако эта воинская этика не является общим призывом к войне. "Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас, но не начинайте военных действий. Аллах не любит агрессоров" (ii, 90). Мухаммед принимает законы войны, принятые в христианских странах его времени, и ведет войну против неверующих курайшитов, удерживающих Мекку, точно так же, как Урбан II проповедовал крестовый поход против мусульман, удерживающих Иерусалим.
Неизбежный разрыв между теорией и практикой кажется в исламе более узким, чем в других религиях. Арабы были чувственны, и Коран допускает многоженство; в остальном этика Корана столь же сурово пуританская, как у Кромвеля; только неосведомленные люди считают магометанство морально легким вероучением. Арабы склонны к мести и возмездию, и Коран не претендует на то, чтобы воздавать добром за зло. "А кто нападет на тебя, нападай на него таким же образом..... Кто защищает себя после нанесения ему обиды, нет пути" (вины) "против них" (ii, 194; xlii, 41). Это мужественная этика, подобная ветхозаветной; она подчеркивает мужские, как христианство подчеркивало женские, добродетели. Ни одна другая религия в истории не пыталась так последовательно сделать мужчин сильными и не добивалась такого успеха. "О верующие! Выдержите! Превзойдите всех остальных в выносливости!" (iii, 200). Так говорил и Заратустра Ницше.
Почитаемый до грани идолопоклонства, переписанный и освещенный с любовным мастерством и заботой, использовавшийся как книга, по которой мусульманин учился читать, а затем снова как ядро и вершина его образования, Коран на протяжении тринадцати веков заполнял память, будил воображение, формировал характер и, возможно, охлаждал интеллект сотен миллионов людей. Он дал простым душам самое простое, наименее мистическое, наименее ритуальное из всех вероучений, свободное от идолопоклонства и сакердотализма. Его послание подняло моральный и культурный уровень его последователей, способствовало социальному порядку и единству, прививало гигиену, уменьшало суеверия и жестокость, улучшало положение рабов, возвышало униженных до достоинства и гордости и породило среди мусульман (если не считать лихоимства некоторых халифов) такую степень трезвости и воздержанности, которой нет равных в мире белого человека. Она дала людям возможность безропотно принять тяготы и ограничения жизни и в то же время стимулировала их к самой поразительной экспансии в истории. А религия была определена в терминах, которые мог принять любой ортодоксальный христианин или иудей:
Праведность не в том, чтобы вы обращали
