пуховой перине?
— На царской, признаться, лежать не приходилось.
«Продолжает Ваньку валять, — подумал Александр, закрыв дверь на ключ. — Ничего, сейчас он у меня расколется».
Он положил поручику на плечо свою руку в узорной белой перчатке.
— Давайте выпьем!
Они чокнулись бутылками. Царь начал вторую бутылку шампанского. Ржевский принялся за портвейн.
— Оставив ложный стыд, — сказал царь, слегка покачнувшись. — К чему притворяться? Мы здесь одни, нам никто не помешает.
Глава 10. Скверный анекдот
— Скажите отк — кровенно, вы… л-любите меня? — спросил царь.
Поручик рухнул на колени. После всего выпитого ему это было несложно сделать.
— Ваше величество! — заплетающимся языком пылко заговорил он. — как преданный слуга ваш, как офицер и мужчина люблю в лице вашем свое Отечество и все семейство Романовых.
— Бред! — скривился Александр. — Почему вы должны любить кого-то в моем лице? Вам мало моего лица? Или же вам мало любить в моем лице меня самого?.. то есть меня саму?
Поручик преданно смотрел на царицу, ничего не отвечая.
Александр топнул ногой.
— Встаньте, поручик. Вы нагуляли мне ребенка, а теперь хотите сказать, что сделали это из патриотических чувств?
— Позвольте уточнить, государыня, — с некоторой дерзостью проговорил Ржевский, подымаясь с колен, — какого пола был младенец?
— Девочка. Я вам уже говорил… ла.
— Ах де — э — вочка…
Поручик выпятил грудь, презрительно вздернув подбородок.
— Я рррожаю только гусаров, ваше величество. Наивысшей своей задачею я считаю пополнение доблестных рядов российской кавалерии. И положил на это дело немало своего пота и крови. Но чтоб от меня родилась девчонка?? Сквернее я не слышал анекдота. Да-с! Увольте-с!
Громкий голос поручика, его яростно горящие глаза, гневно шевелящиеся усы произвели на императора сильное впечатление. Он невольно отступил к стене, закрыв задом дырку, в которую сейчас из смежной комнаты подглядывал Акакий Филиппыч.
Тайный советник не долго думая сунул в отверстие булавку.
— Ой! — воскликнул царь, схватившись обеими руками за ягодицу.
— Что такое? — покачнулся Ржевский, смиряя гнев на милость.
— В зад кольнуло что-то.
— Да ну?! — широко заулыбался поручик, заходя царю в тыл. — Дайте-ка взглянуть, государыня. Может, это оса?
— Что вы собираетесь делать? — взвизгнул самодержец, завертевшись на месте.
— Я высосу жало!
— Уже прошло, уже прошло! — завопил царь, чувствуя, что у него начинает кружиться голова.
— Нет уж, позвольте, ваше величество…
Подобно тому, как взявшую разгон гончую невозможно сбить со следа, так и все попытки царя усмирить пыл Ржевского оказались тщетны.
Мимоходом загасив ночник, поручик подхватил мнимую царицу на руки и понес к постели.
«Была не была, — думал Ржевский, подогреваемый хмелем. — Или грудь в орденах, или голова в кустах!»
Сидевший в соседней комнате Акакий Филиппыч обомлел от такого поворота событий. Из — за наступившей в царицыной почивальне полной темноты, ему ничего не было видно. Но вместо того, чтобы поспешить на выручку царю, он прижался ухом к стене, боясь по давней шпиковской привычке пропустить хотя бы слово из криков, доносившихся сейчас с той стороны.
А крики эти были ужасны.
— Поручик, вы с ума сошли! — вопил царь, елозя на постели.
— С ума тот спрыгнет, кто вас полюбит, — говорил Ржевский, гладя по нему руками.
— Кто дал вам право…
— Моя любовь. Нет, дайте локоть.
— Как вы смеете!
— Смею. Ты ведь этого хотела?
— Что это вы мне тыкаете?!
— Ничего я тебе не тыкаю, я еще штанов не снял.
— Перестаньте обращаться со мной на «ты»!
— Вот вы о чем… Сами же говорили, что императрица такая же баба, как и все.
— Мало ли что я говорил… ла. Уберите руки! Пустите же меня!
— Отпущу, но прежде…
— Осторожнее! Порвете.
— Ха! Тоже мне нашлась девица.
— Я говорю, платье порвете.
— Все равно оно казенное. Сапоги, может, сами снимите, ваше величество? Или вам так удобнее?
— Ну, поручик, я вас умоляю. Ну не надо!
— Да вы, Елизавета Алексеевна, не волнуйтесь. Положитесь на меня.
— Сволочь! Не хочу я на вас ложиться… Эй, кто-нибудь!
— Не кричите мне в ухо.
— Имейте в виду, Ржевский, я вас повешу.
— Дайте введу, а там — хоть потоп!
— Я кусаться буду.
— Ай! Стерва, да ты какие зубы себе отрастила! А если я тебя так?
— Ой! Не надо за палец.
— Тогда лежите смирно.
— Пустите! Вы просто какой-то маркиз де Сад.
— А ну не обзываться у меня!
— Поручик, вы об этом пожалеете.
— Сколько таких угроз слышал, а жалеть пока не приходилось. Что же вы скукожились вся, как мумия? Не распряжешь вас никак, ваше величество.
— Поручик, опомнитесь, я мужчина!
— Ну, если эта мысль вас возбуждает, ничего не имею против.
— Я на самом деле мужчина.
— А кожа почему такая гладкая?
— Я же бреюсь каждое утро.
— А я предпочитаю бриться на ночь. Угадай почему, козочка.
— Перестаньте фамильярничать! И не щекотите меня вашими усами.
— Гусар без усов, что конь без хвоста.
— Оставьте ваш солдатский юмор. В последний раз говорю, я император.
— Александр Павлович?
— Да, это я.
— Это ваш муж.
— Нет, это я сам.
— А я говорю, муж.
— Нет, это я.
— Муж!
— Нет, я!
— Муж!
— Я!
— Муж!
— Я!
— Ты!
— Я!
— Ты!
— Акакий, сволочь, на помощь!!
Тайный советник, словно очнувшись от этого нечеловеческого вопля, выскочил в коридор и принялся дубасить кулаками в двери спальни.
Но двери была заперты на замок и не поддавались.
Глава 11. Светопреставление
— Ржевский, откройте! Стучат.
— Подождут.
— Акакий!
— Может, мне его позвать? Акакий, третьим будешь?
— Акакий! Акакий!!
— Не кричите, Акакий не поможет.
— Поможет.
— Елизавета Алексеевна, неужто вам одного меня мало?
— Много. Уберите с меня ваше колено.
— А ты царапаться будешь? Будешь, говорю, царапаться, стерва? Лизка, черт тебя возьми! Ногти поломаешь!
— Я тебе не Лизка.
— Пардон, забыл, что ты строишь из себя мужчину.
— Я все равно не дамся!
— Сами возьмем. Нечего было голыми коленками дразниться.
— А кто дразнился?
— Не я же. Ноги, между прочим, у тебя так себе.
— Ноги ему мои не нравятся!
— Конечно. Будто две оглобли.
— Думаете, ваши лучше?
— Ты не пихайся, не пихайся. Ноги — это не главное.
— А что главное?
— Сейчас узнаешь.
— Ржевский, вы поплатитесь. Ржевский, в последний раз… Пустите! Бабушка!
— Почему не мама?
— Мне Екатерина Великая была роднее матери. Ой, мамочка!
— Давно собирался спросить, Лиза, что у тебя с голосом?
— Говорю же вам, что я мужчина! Мужчина! Мужчина!!
— Это я уже слышал.
— Проверьте: у меня на голове парик.
— Ну и что? Сейчас такая мода.
— Возьмите меня за грудь.
— Давно бы так! — Ржевский пошарил рукой по груди императора. — Ай!
