прекрасные украшения на любой вкус, господин, — с
впечатляющей дипломатичностью ответил ювелир. — Сколько вы думали
потратить?
Это был его начальный гамбит, подумал Тулл, но в этой игру могли
играть и двое. — Сначала покажи мне свои товары. Ты можешь назвать мне
их цены, пока я буду смотреть. Начни с этих браслетов.
— Конечно, господин. — Ювелир не смог скрыть своего разочарования
«Я был прав» — решил Тулл. «Этот мошенник хочет обобрать меня».
Конечно же, стоимость браслетов – прекрасного разнообразия из серебра, золота, агата, красного коралла и даже янтаря – была непомерной. С серьгами
и ожерельями дело обстояло не лучше. — Остановись, — приказал он, когда
ювелир перешел к золотой филигранной диадеме, инкрустированной
крошечными драгоценными камнями. — За кого ты меня принимаешь, за
легата?
Ювелир лукаво улыбнулся. — Нет, господин, центурион, только что
переведенный в Первую когорту.
— Ты узнаешь меня? — удивленно спросил Тулл.
Ювелир выглядел возмущенным. — Вы известный человек, господин!
Все в поселении знают вас и то, как вы пережили засаду на Вара и его
легионы. Вы герой, господин.
Щеки Тулла теперь порозовели, что ему совсем не нравилось. —Не
верь всему, что слышишь.
— Германик счел нужным почтить вас, господин.
Побежденный этим, Тулл бросил на него свирепый взгляд. — Я сделал
то, что сделал бы любой другой.
— Как скажете, господин. — Несмотря на его прежнюю
собственническую манеру, в голосе ювелира звучало уважение. — Само
собой разумеется, что человек вашего положения получил бы хорошую
скидку. — Он размотал куски, над которыми задержался Тулл, снизив их
стоимость на треть или больше.
Тулл усмехнулся, удивленный выступлением ювелира и уверенный, что он все равно получит неплохую прибыль. Доверившись своему
внутреннему чутью, Тулл еще раз изучил предметы, которые первыми
привлекли его внимание, и остановился на простом, но элегантном браслете, 20
сделанном из четырех серебряных плетений. После короткого, но
интенсивного торга он сбил у старика цену вдвое, который не выглядел при
этом слишком несчастным. Тулл тоже был доволен, и более жесткий торг
отнял бы у него больше времени, чем он был готов отдать.
— Это понравится вашей подруге, — произнес ювелир, сунув браслет в
мягкую сумку из козьей кожи. — Возможно, вы сможете навестить ее как-нибудь.
Тулл хмыкнул, но не был уверен, что его дар вообще будет принят, не
говоря уже о том, чтобы его приняли хорошо. Он подумал, что такой подход
должен быть лучше, чем попытки физического заигрывания. Не так ли?
Раздался характерный треск, когда столкнулись две головы, и Тулл
выглянул наружу. Двое мужчин, двигавшихся в противоположенных
направлениях, столкнулись друг с другом. Послышались сердитые крики и
оскорбления, поскольку оба отрицали свою ответственность за несчастный
случай. Безразличный к ним, поскольку ни один не был солдатом, Тулл
собирался заплатить лавочнику, когда мельком увидел знакомое лицо. Это
был тот, кого он не видел уже несколько месяцев и которого никак не ожидал
увидеть по эту строну Ренуса. — Дегмар? — воскликнул он — Это ты? —
спросил он.
Молодой воин марсов уставился на лавку с изумленным выражением
лица. Не было никаких сомнений, что это был Дегмар – Тулл узнал бы его
где угодно – но вместо того, чтобы как-либо отреагировать, он метнулся в
переулок напротив.
— Сюда. — Тулл бросил на стол несколько монет, схватил свой
браслет и направился к двери.
— Господин? — Растерянный голос ювелира донесся до Тулла, когда
он прокладывал себе путь через оживленную улицу. Возница, которому
пришлось потянуть за поводья своих волов, чтобы не сбить Тулла, выругался, но потом понял, что он армейский офицер, и каким-то образом
превратил ругательство в сдавленное бормотание.
Дегмар уже был темной тенью далеко в переулке, и Тулл выругался
про себя. У воина была фора на двадцать лет вперед. Не было никаких
шансов, что он догонит, не говоря уже о том, что найдет Дегмара в лабиринте
закоулков. Тем не менее Тулл сделал несколько шагов в переулок. Вонь
человеческих экскрементов, густая и приторная, заставила его резко
остановиться. Он сплюнул в отчаянии. Дегмар ушел, а обмазывание ботинок
дерьмом и мочой ничего не значило, кроме
