все дальше и дальше уходил от свободы к порядку - к подчинению индивида общей воле. В основном противоречия в его работах лежат между его характером и его мыслями; он был бунтарем-индивидуалистом по темпераменту, болезням и отсутствию формальной дисциплины; он был коммунистом (никогда не коммунистом, даже не коллективистом) по своему запоздалому пониманию того, что ни одно действующее общество не может состоять из маньяков. Мы должны допустить развитие: идеи человека зависят от его опыта и лет; естественно, что мыслящий человек может быть индивидуалистом в юности - любящим свободу и стремящимся к идеалам - и умеренным в зрелости, любящим порядок и примирившимся с возможным. Эмоционально Руссо всегда оставался ребенком, возмущаясь условностями, запретами, законами; но когда он рассуждал, то понял, что в рамках ограничений, необходимых для социального порядка, могут сохраняться многие свободы; и в конце концов он понял, что в обществе свобода - не жертва, а продукт закона, что она скорее увеличивается, чем уменьшается благодаря всеобщему повиновению ограничениям, налагаемым коллективно. И философские анархисты, и политические тоталитаристы могут цитировать Руссо в своих целях,37 и в равной степени несправедливо, поскольку он признавал, что порядок - это первый закон свободы, а порядок, за который он выступал, должен был быть выражением общей воли.
Руссо отрицал наличие реальных противоречий в своей философии. "Все мои идеи последовательны, но я не могу изложить их все сразу".38 Он признал, что его книга "нуждается в переписывании, но у меня нет ни сил, ни времени, чтобы это сделать";39 Когда у него были силы, гонения отнимали у него время, а когда гонения прекратились и появилось время, силы были исчерпаны. В эти поздние годы он стал сомневаться в своих собственных аргументах. Те, кто гордится тем, что досконально понимает "Общественный договор", умнее меня".40 На практике он полностью игнорировал заложенные им принципы; ему и в голову не пришло применить их, когда его попросили разработать конституции для Польши или Корсики. Если бы он продолжил линию преобразований, которой придерживался после 1762 года, то оказался бы в объятиях аристократии и церкви, а возможно, и под ножом гильотины.
II. ÉMILE
1. Образование
Мы можем многое простить автору, который в течение пятнадцати месяцев смог опубликовать "Новую Элоизу" (февраль 1761 г.), "Общественный договор" (апрель 1762 г.) и "Эмиля" (май 1762 г.). Все три книги были изданы в Амстердаме, но "Эмиль" был опубликован также в Париже, с разрешения правительства, полученного с большим риском для любезного Малешерба. Марк-Мишель Рей, амстердамский издатель, заслуживает отдельного приветствия. Получив неожиданную прибыль от "Элоизы", он назначил Терезе пожизненную ренту в триста ливров; предвидя, что "Эмиль" будет продаваться лучше, чем "Социальный договор" (который он купил за тысячу ливров), он заплатил Жан-Жаку шесть тысяч ливров за новую и более длинную рукопись.
Книга возникла отчасти из бесед с госпожой д'Эпинэ о воспитании ее сына и приобрела форму небольшого эссе, написанного "в угоду хорошей матери, способной думать", - госпоже де Шенонсо, дочери госпожи Дюпен. Руссо думал о нем как о продолжении "Новой Элоизы": как должны воспитываться дети Жюли? На мгновение он усомнился в том, что человек, отправивший всех своих детей в приют для подкидышей и потерпевший неудачу в качестве воспитателя в семье Мабли, может рассуждать о воспитании и образовании; но, как обычно, он счел приятным дать волю своему воображению , не сдерживаемому опытом. Он изучал "Эссе" Монтеня, "Телемак" Фенелона, "Трактат об образовании" Роллина и "Некоторые мысли о воспитании" Локка. Его собственное первое "Рассуждение" стало для него вызовом, поскольку в нем человек представлялся добрым от природы, но испорченным цивилизацией, включая образование. Можно ли сохранить и развить эту природную доброту с помощью правильного воспитания? Гельвеций только что дал утвердительный ответ на этот вопрос в книге De l'Esprit (1758), но он представил аргумент, а не план.
Руссо начал с того, что отверг существующие методы как обучение, как правило, путем заучивания, устаревших и порочных идей; как попытку сделать из ребенка послушный автомат в разлагающемся обществе; как лишение ребенка возможности думать и судить самостоятельно; как деформацию его в посредственность и клеймение банальностями и классическими ярлыками. Такое обучение подавляло все природные импульсы и превращало образование в пытку, которой каждый ребенок стремился избежать. Но образование должно быть счастливым процессом естественного раскрытия, обучения у природы и опыта, свободного развития своих способностей для полноценной и интересной жизни. Оно должно быть "искусством обучения людей":41 сознательное руководство растущим телом к здоровью, характером - к нравственности, умом - к интеллекту, чувствами - к самоконтролю, общительности и счастью.
Руссо хотел бы иметь государственную систему общественного образования, но поскольку в то время общественное образование направлялось церковью, он предписал частное обучение, которое должен был проводить неженатый наставник, посвятивший своему ученику многие годы своей жизни. Воспитатель должен был как можно больше отдалить ребенка от родителей и родственников, чтобы он не заразился накопленными пороками цивилизации. Руссо очеловечил свой трактат, представив, что ему доверена почти полная власть над воспитанием очень податливого юноши по имени Эмиль. Это совершенно невероятно, но Руссо удалось сделать эти 450 страниц самой интересной книгой о воспитании из всех когда-либо написанных. Когда Кант взял в руки "Эмиля", он был настолько поглощен, что забыл о ежедневной прогулке.42
Если воспитателем будет природа, он предоставит ребенку столько свободы, сколько позволит безопасность. Для начала он убедит кормилицу освободить младенца от пеленания, поскольку оно препятствует его росту и правильному развитию конечностей. Затем он заставит мать сосать своего ребенка, а не отдавать его мокрой кормилице; ведь кормилица может навредить ребенку грубостью или пренебрежением, а может добросовестной заботой заслужить от него любовь, которая, естественно, должна быть направлена на мать как на первый источник и связующее звено семейного единства и нравственного порядка". Здесь Руссо написал строки, которые оказали восхитительное воздействие на молодых матерей подрастающего поколения:
Верните всем людям их первородные обязанности? Начните с матери; результаты вас удивят. Каждое зло следует за этим первым грехом. ...Мать, чьи дети не видны, вызывает скудное уважение; нет домашней жизни, узы природы не укрепляются узами привычки; отцы, матери, братья и сестры перестают существовать. Они почти чужие люди, как же им любить друг друга? Каждый думает о себе.
Но когда матери станут нянчить собственных детей, произойдет реформа нравов; естественное чувство возродится в каждом сердце; не будет недостатка в гражданах для государства; этот первый шаг сам по себе восстановит взаимную привязанность. Очарование дома - лучшее противоядие от порока. Шумная игра детей, которую мы считали
