12% в Индокитае, что почти так же высоко, как в метрополии в то же время (где налоги составляли 16% ВВП), и больше, чем во Франции с 1800 по 1914 год (менее 10%), а также во многих бедных странах сегодня.
И последнее, но, возможно, самое важное, что касается расходов, мы видим, что колониальные бюджеты были разработаны исключительно для французского и европейского населения, в частности, для обеспечения очень комфортных зарплат губернатору, высшим колониальным администраторам и полиции. Короче говоря, колонизированное население платило большие налоги, чтобы финансировать роскошный образ жизни людей, которые стали доминировать над ним в политическом и военном отношении. Были также некоторые инвестиции в инфраструктуру, а также скудные расходы на образование и здравоохранение, но большая их часть предназначалась для колонизаторов. Вообще говоря, число государственных служащих в колониях, особенно учителей и врачей, было довольно небольшим, но они исключительно хорошо оплачивались по сравнению со средним доходом местного населения. Если посмотреть на бюджеты всех французских колоний в 1925 году, то мы обнаружим, например, что на 1000 жителей приходилось едва ли два государственных служащих, но каждый из них получал зарплату, примерно в десять раз превышающую средний доход на душу населения. Для сравнения, в метрополии в то время на 1000 жителей приходилось примерно десять государственных служащих, и каждый из них получал зарплату, примерно вдвое превышающую средний доход на душу населения.
В некоторых случаях в колониальных бюджетах отдельно учитывались зарплаты, выплачиваемые государственным служащим из метрополии и набранным из коренного населения. Например, в Индокитае и на Мадагаскаре мы видим, что европейцы составляли примерно 10 процентов государственных служащих, но получали более 60 процентов от общей суммы заработной платы. Иногда также можно различить суммы, потраченные на разные группы населения, особенно на образование, поскольку школьные системы, открытые для детей колонизаторов, обычно строго отделены от систем, предназначенных для детей коренного населения. В Марокко в 1925 году начальные и средние школы, предназначенные для европейцев, получали 79 процентов от общих расходов на образование (хотя на них приходилось всего 4 процента населения). В тот же период менее 5 процентов местных детей посещали школу в Северной Африке и Индокитае и менее 2 процентов в ФВА. Особенно поразительно отметить, что это вопиющее неравенство, похоже, не улучшилось на последних этапах колонизации, несмотря на то, что метрополия начала вкладывать больше ресурсов в колонии. В Алжире бюджетные отчеты показывают, что школы, предназначенные для колонизаторов, получали 78% от общих расходов на образование в 1925 году и 82% в 1955 году, несмотря на то, что война за независимость уже началась. Колониальная система функционировала настолько неэгалитарно, что, по-видимому, была в значительной степени устойчива к реформам.
Конечно, следует учитывать тот факт, что все образовательные системы того времени были чрезвычайно элитарными, в том числе и в метрополии. Как мы увидим далее, расходы на образование и по сей день распределяются весьма неравномерно с точки зрения как социального происхождения ребенка, так и его ранних образовательных успехов (эти два критерия коррелируют, но не полностью). Отсутствие как прозрачности, так и реформаторских амбиций в этой области - одна из многих проблем, с которыми приходится сталкиваться всем, кто надеется уменьшить неравенство в будущем, и ни одна страна не в состоянии дать уроки по этому вопросу. В любом случае, степень образовательного неравенства в колониальных обществах, по-видимому, была исключительно высокой, гораздо выше, чем в других странах. Возьмем пример Алжира в начале 1950-х годов: по нашим оценкам, 10 процентов учащихся начальной, средней и высшей школы, которые получили наибольшую выгоду от социальных расходов на образование в каждой возрастной когорте (на практике это означает детей колонизаторов), получили более 80 процентов всех средств, потраченных на образование (рис. 7.8). Если мы проведем аналогичный расчет для Франции в 1910 году, которая была чрезвычайно стратифицирована в плане образования в том смысле, что низшие классы редко продвигались дальше начального уровня, мы обнаружим, что 10 процентов лучших по расходам на образование получили только 38 процентов от общего объема потраченных средств, по сравнению с 26 процентами для наименее образованных 50 процентов в каждой возрастной когорте. Это все еще значительный уровень образовательного неравенства, учитывая, что вторая группа по своей структуре в пять раз больше первой. Другими словами, на каждого ребенка, входящего в верхние 10 процентов, было потрачено в восемь раз больше денег, чем на каждого ребенка из нижних 50 процентов. Неравенство в расходах на образование значительно снизилось во Франции в период с 1910 по 2018 год, хотя сегодняшняя система продолжает инвестировать почти в три раза больше средств на каждого ребенка в верхних 10 процентах по сравнению с нижними 50 процентами, что довольно удивительно для системы, которая должна сокращать социальное воспроизводство (мы вернемся к этому, когда будем изучать критерии справедливой системы образования). На данном этапе отметим лишь, что образовательное неравенство в колониальных обществах, таких как французский Алжир, было несравнимо выше: соотношение денег, потраченных на ребенка колонизаторов, к деньгам, потраченным на ребенка колонизированных, составляло сорок к одному.
РИС. 7.8. Колонии для колонизаторов: Неравенство инвестиций в образование в исторической перспективе
Интерпретация: В Алжире в 1950 году наиболее привилегированные 10 процентов (колонизаторы) получали 82 процента от общих расходов на образование. Сопоставимый показатель для Франции составлял 38 процентов в 1910 году и 20 процентов в 2018 году. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.
На заключительном этапе колонизации (1945-1960 гг.) французское государство впервые попыталось инвестировать значительные суммы в колонии. Находясь в упадке, имперская Франция пыталась продвигать перспективу развития в надежде убедить колонии остаться частью империи, переосмысленной как социальный и демократический "Французский союз". Но, как мы видели, распределение государственных расходов в колониях воспроизводило существующие инегалитарные структуры. Кроме того, не стоит преувеличивать масштабы внезапной щедрости метрополии. В 1950-е годы трансферты из Франции в колониальные бюджеты никогда не превышали 0,5 процента от годового национального дохода метрополии. Такие суммы, хотя и не были совершенно ничтожными, быстро вызвали во Франции противодействие со многих сторон. Эти трансферты были примерно того же порядка (в процентах от национального дохода), что и чистый вклад самых богатых стран-членов Европейского союза (ЕС) (включая Францию и Германию) в бюджет ЕС в десятилетие 2010-2020 годов; о том, что конкретно означают такие суммы, мы еще поговорим, когда будем рассматривать проблемы и перспективы европейской политической интеграции. Что касается французской колониальной империи, то говорить о "трансфертах колониям" не совсем корректно, учитывая, что эти суммы предназначались в основном для оплаты
