Оставайся, если хочешь. Я иду.
— Да пошел ты, Пизон, — прошептал Метилий. — Ты не сможешь
сделать это в одиночку.
— Правда? — Сбросив металлический ремень в пользу простого
кожаного, который не насторожит часовых звяканьем, Пизон подхватил
сверток с дерьмом. — Я вернусь позже, — объявил он другим своим
товарищам.
Любопытные взгляды следовали за ним, но Метилий – нет.
Разочарование охватило Пизона, когда он прошел пятьдесят, а затем
сто шагов от их палатки. Метилий был проверенным соратником – он должен
был сопровождать Пизона, даже если тот с ним не соглашался.
— Ты тупой ублюдок, — прорычал Метилий, у его левого локтя.
Пизон в восторге развернулся. — Ты идешь?
164
— Один ты все испортишь.
Ухмыляясь, как сумасшедший, Пизон преодолел дюжину шагов, прежде чем суровая реальность снова обрушилась на него. — Если Туберон в
своей палатке, мы отказываемся от плана.
— Ясно.
— Мы уйдем если за палаткой кто-то будет
— Если кто-нибудь из часовых бросит на нас подозрительный взгляд, мы сдадимся.
Шансы на успех казались настолько ничтожными, что Пизон снова
заколебался. — Может быть…
К его удивлению, Метилий подтолкнул его. — Мы сделаем это. Ради
Тулла и Вителлия.
Пизон провел языком по пересохшему рту. Он прогуливался вдоль
задней части палатки Туберона, прижимая завернутое дерьмо к телу. Слева
от него была боковая стена большого шатра, составлявшего штаб лагеря.
Шагах в тридцати от него Метилий стоял на коленях и делал вид, что
завязывает сандалии у угла большой палатки; на самом деле он следил за
часовыми. По их расчетам, у Пизона было сто ударов сердца – теперь
восемьдесят пять – чтобы проникнуть внутрь незамеченным. Оказавшись
там, у него будет достаточно времени, чтобы завершить свою задачу, если он
будет считать свой пульс и появится, когда часовые пройдут мимо.
«Достаточно времени», — угрюмо подумал Пизон. Это чертово безумие.
Туберона там не было, но были все шансы быть обнаруженным слугой.
Нервы Пизона ослабели – и окрепли. «Теперь отступать нельзя», — решил
он.
Прежде чем его храбрость снова подвела его, Пизон огляделся. Не
увидев никого, кроме Метилия, он опустился на колени, приподнял нижнюю
часть палатки и заглянул внутрь. Он выбрал прихожую, возможно, рядом с
обеденной зоной. На столах стояли чистые тарелки, чаши и столовые
приборы. В ряд стояли богато украшенные бронзовые подсвечники с
львиными лапами. В поле зрения никого не было, поэтому он положил свой
сверток внутрь и покатился за ним, позволив ткани упасть за собой.
Он уже вспотел, но изнуряющая жара палатки и ужас, вызванный тем, что он теперь будет предан суду, заставили его лоб покрыться свежей
испариной. «Успокойся», — сказал он себе, глубоко дыша. По его несколько
сбитым расчетам, часовой должен был появиться в любое время. Двадцать
ударов сердца спустя размеренная поступь и шорох кольчуги подтвердили
правильность его теории. «Я внутри», — подумал Пизон. Проснувшееся
любопытство заставило его подкрасться к перегородке, отделявшей эту
комнату от соседней.
165
Также пустая, но освещенная мерцающими масляными лампами, это
была столовая. Роскошные ложа были расставлены обычным образом. Столы
и стулья превосходящие все, что видел Пизон, предлагали более простые
способы посидеть и поесть. Низко пригнувшись, со свертком в руке, он
прокрался внутрь. Было два выхода; из-за одного он слышал голоса. В панике
он направился к другому выходу. Отодвинув перегородку на ширину пальца, он заглянул в следующую комнату. Надежда всколыхнулась у него в груди.
Похоже, это была гостиная или уголок для отдыха; был шанс, что она вела в
спальню Туберона.
У Пизона не было другого выбора, кроме как попробовать. Он на
цыпочках прокрался внутрь, мимо обитых подушками кресел и
раскрашенной статуи изящной полуобнаженной Дианы, к перегородке в
дальней «стене». Удача продолжала сопутствовать ему – в соседней комнате
тоже никого не было, но деревянные сундуки свидетельствовали о том, что
он добрался до личных покоев Туберона. Его надежды подтвердились, когда
он поднял крышку одного из них и обнаружил внутри прекрасные туники и
нижнее белье. Со вспышкой вдохновения он намазал вонючий кусок на
одежду. Это было так забавно, что он проделал то же самое с содержимым
второго сундука, завернув дерьмо
