2008 года, когда он пообщался с Венди Карлин, профессором экономики Университетского колледжа Лондона. Сейчас ей за шестьдесят, Карлин знает Боулза с 1980-х годов. Они начали серьезно обсуждать сотрудничество в 2011 году на мероприятии в Массачусетском университете в Амхерсте. Они поняли, что у них общие взгляды на ограничения так называемого Homo economicus, считающего людей рациональными и преследующими собственные интересы. Они также придерживались схожих взглядов на важность институтов, частое несовершенство рынков и ценность теории игр для моделирования стратегических взаимодействий в экономике. В 2013 году они сели за кухонный стол Карлина и начали составлять план нового учебника.
Карлин ощутил сильное чувство обвинения в адрес профессии в годы после краха 2008 года. Я очень остро ощущала давление со стороны своих студентов, которые говорили: "Почему мы не изучаем на этом курсе ничего, что помогло бы нам понять, что происходит вокруг нас?" Ее студенты возвращались домой на каникулы и сталкивались с вопросами членов семьи о кризисе, на которые они не могли ответить. Хотя Карлин уже давно скептически относилась к некоторым основным положениям стандартной экономической ортодоксии - например, к идее о том, что вся безработица является добровольной, - она начала более систематически размышлять о том, чему и как следует учить студентов.
Карлин и Боулз хотели сделать свой новый учебник бесплатным, основанным на различных междисциплинарных фактах и способным осветить мир, охваченный изменением климата, финансовыми кризисами и огромным неравенством. По словам Боулза, которые стали неформальным девизом проекта, они хотели "преподавать экономику так, как будто последние тридцать лет произошли".
В новой учебной программе особое внимание будет уделяться не только реальным проблемам, таким как климатический кризис и неравенство богатства, но и академическим исследованиям, оспаривающим укоренившиеся, но ошибочные представления о психологии человека и эффективности рынка. Они назвали проект CORE: Curriculum Open-Access Resources in Economics. Аббревиатура указывала на их стремление изменить конфигурацию в самом сердце учебной программы. О том, как эта новая академическая программа проявит себя в реальном мире, можно было судить более чем за семь тысяч километров от Лондона: битва против плутократических интересов, поддерживаемых нострумами экономики, уже шла полным ходом.
Борьба в Сантьяго
В 2011 году студентка Чилийского университета по имени Камила Сеа присоединилась к народным студенческим протестам, развернувшимся в Сантьяго. Она была одной из десятков тысяч чилийцев, участвовавших в крупнейших протестах со времен окончания поддерживаемой американцами диктатуры Пиночета в 1990 году. Сеа заканчивала обучение по специальности "экономика", или, как ее еще называют, "коммерческая инженерия". Как и многие другие студенты и граждане, она критически относилась к тому, что система образования в стране разделяет учащихся по классам, так что, как она сказала мне, "качество образования зависело от того, сколько могли заплатить ваши родители". Протестующие выступали за бесплатное и качественное государственное образование.
Сиа волновало не только то, сколько государство тратит на образование, но и то, что преподается. Многие из ее преподавателей по экономике пропагандировали узкую прорыночную идеологию, предлагая "очень теоретический способ мышления о рынках... но не имея реальной связи с действительностью". По ее словам, "рынок - это лучший способ распределения ресурсов и более эффективный, чем государство". Если элитные университеты страны восхваляли чудеса приватизации на курсах экономики, неудивительно, что их выпускники выступали за приватизацию образования и минимальную роль государства, когда они становились частью политического истеблишмента.
Когда в 2011 году начались протесты, Оскар Ландерретче, доктор экономических наук из Массачусетского технологического института, был молодым профессором Чилийского университета. Его семья бежала из страны, когда Ландерретче было два года; его отец возглавлял оборону дома президента Альенде в день пиночетовского переворота. Они бежали в Колумбию, а его отец в конце концов получил степень доктора экономики в Оксфорде. Ландерретче рос двуязычным, увлекался экономикой и прекрасно понимал, что в этой области высоки политические ставки.
Еще до протестов 2011 года он был разочарован тем, как в университете преподавали экономику. "Проблема, с которой мы столкнулись во всем мире, но особенно в моем университете, заключается в том, что мы преподавали неправильную экономику", - сказал он мне. После того как студенты укрылись от полицейских репрессий в одном из зданий кампуса, захватив его и переночевав в нем, преподаватели назначили Ландерретче переговорщиком со студентами. "Мои коллеги панически боялись забастовки. Это создало политические условия для того, чтобы я стал главой бакалавриата, чего мне никогда бы не предложили в противном случае", - говорит он. Подобно тому, как крах 2008 года вдохновил Боулза и Карлина на создание нового учебника, Ландерретче понадобился массовый политический протест в Чили, чтобы получить шанс изменить подход к преподаванию экономики.
Ландерретче начал встречаться с Сеа, который представлял студенческую федерацию. Студенты хотели, чтобы их экономическое образование освещало тонкости социальных проблем, таких как образование, развитие, неравенство и изменение климата. Эти желания не уникальны. Боулз, Карлин и их коллеги из CORE по всему миру изучали ответы студентов на вопрос: Какую самую насущную проблему должны решать экономисты? От Боготы до Берлина, от Сиднея до Лондона студенты ставят в приоритет неравенство и изменение климата, а также финансовую нестабильность и автоматизацию.
Но это видение вступало в противоречие с тем, что более традиционные преподаватели факультета считали целью обучения экономике . В одном из разговоров профессор объяснил Сеа, что учебная программа должна была научить студентов "регулировать ручки" в механизме национальной экономики. Понимание структуры самой машины, того, как и почему она была создана, и можно ли ее полезно перенастроить, было внеклассной работой.
Ландерретче с пониманием относился к мнению студентов, но он не хотел, чтобы учебная программа просто заменяла уклончивую промаркетинговую точку зрения ее столь же идеологической противоположностью. Он хотел преподавать экономику таким образом, чтобы она отражала всю сложность мира, в котором и правительства, и рынки ошибочны, но полезны. В рамках экономики это означало преподавание теории игр, поведенческой экономики, теории контрактов и других аспектов современной экономики, которые часто исключаются из вводных курсов по всему миру. Но даже такой расширенный учебный план не позволил бы студентам понять реальную экономику. Для этого учебная программа по экономике должна была вернуться к своим истокам в области политической экономии. Студенты должны были лучше понимать политическую и социальную историю, философию и динамику власти в институтах и обществах. Именно эти цели преследовал новый учебник Боулза и Карлина.
Ландерретче убедил других преподавателей утроить количество гуманитарных дисциплин, которые должны были изучать студенты, специализирующиеся на коммерческой инженерии, увеличив их знакомство с историей, психологией, философией и искусством. Ландерретче быстро отвергает мнение о том, что такая учебная программа порождает стереотипных ленивых студентов-радикалов, бренчащих на гитаре, курящих травку и смутно мечтающих о
