меня слегка тянет в сон, но я усиленно с ним борюсь. Видимо, это последствия стресса, да и в целом в третьем триместре я больше спала, чем бодрствовала.
– У тебя была угроза выкидыша, так что несмотря на обиду на Гордея, нужно подумать о себе и ребеночке. Понервничать и развестись успеешь после родов. Помнишь, чему я тебя учила?
– Нужно ставить приоритеты, и тогда всё у тебя получится, – сказали мы одновременно, и у меня даже настроение немного улучшилось.
– Помню, мам, просто не в этом дело. Меня охранники не выпускают, говорят, это приказ главврача. Утром медсестра чуть было не вколола мне препарат, который вызывает насильственный аборт. А только что… – я снова всхлипнула и укусила кулак, пытаясь так сдержать слезы, – только что мне попытались насильно сделать аборт щипцами.
– Что? – в шоке переспросила мама, и я ее понимала.
Тяжело не то что в такое поверить, но и осознать. Это ведь выходит за грани разумного.
– Но почему? Неужели Гордей приказал?
Мама после моих слов о его измене уже готова была поверить в худшее, но я покачала головой. В этот раз я была уверена, что к аборту он не причастен. Иначе бы не спас меня.
– Он меня и вызволил, мам, когда меня медбратья похитили. И полицию вызвал вон, ты же слышала.
– Значит, не настолько он и негодяй, дочь.
– Но это всё равно его вина. Не спеши приплюсовывать ему заслуги. Когда я застала его с секретаршей на рабочем столе, у меня пошла кровь, и он привез меня именно в эту больницу. А главврач здесь – мать его любовницы и жена префекта Ржевского. Так что он отмажет жену и ничего ей за такое самоуправство не будет.
Мама молча слушала то, что я еле решилась ей рассказать. Несмотря на стыд, я больше не хотела скрывать от нее правду.
– Так вот почему ты спрашивала, – задумчиво произнесла мама и нахмурилась, после чего достала телефон. – И на старуху бывает проруха, Сонь, так что не переживай, ты ни дня больше не проведешь в этой больнице. Надо будет, я все свои связи подниму. Благо, не только замминистра здравки у меня в знакомых ходит.
Мама вышла из кабинета и о чем-то тихо говорила в трубку, но я не слышала, о чем шла речь. Не знаю, что она рассказала и в каких подробностях, но когда она вернулась и обняла меня, заверив, что всё отныне будет в порядке, ведь я под ее защитой, буквально минут через десять в палату вошла та самая медсестра-стерва, чуть не сделавшая мне фатальный укол.
– Вот ваша выписка, вы свободны, – быстро сказала она, кинула листок на прикроватную тумбочку рядом со мной и молниеносно ретировалась, явно побоявшись разноса. Вон как глаза усиленно отводила и суетилась.
– Мам, я не хочу дожидаться Гордея. Он спас меня, но видеть его не хочу. Давай уйдём отсюда сейчас же?
Мама не проигнорировала мой просящий взгляд, и вскоре мы ехали домой к Гордею, чтобы забрать мои вещи. Больше я этот дом своим назвать не могла. Всё тут стало вдруг для меня чужое.
Я с такой любовью обставляла его, покупала уютные мелочи, даже шторы выбирала тщательно. А теперь всё пошло прахом.
– Это всё моя вина, Сонь, – вдруг мрачно сказала мама, когда я уже почти собрала все чемоданы. – Недоглядела я, не присмотрелась внимательно, за кого замуж тебя выдаю. Был бы жив твой отец, не произошло бы такого. Он бы сразу увидел нечистое гнилое нутро Гордея.
Мама едва не плакала, коря себя за то, в чем не была виновата.
– Мам, это не твоя вина. Разве можно заранее предугадать, что мужчина будет изменять? Да и многие такие. Это тебе с папой повезло, что он был такой любящий и верный.
Я не была уверена, что мне удалось убедить маму, что она ни в чем не виновата, но больше она эту тему не заводила.
– Ты знаешь, Сонь, что-то я боюсь за тебя. Ржевскую эту знатно потрясут, все нервы вытреплют, но она от этого только злее станет. Как бы беды не накликать. Может, тебе пока, действительно, пожить у родителей отца в деревне? Дед у тебя хоть и вредный, зато с дробовиком отлично управляется, а бабка повитухой была. Так что если до больницы довести не успеем тебя, так хоть она и роды принять сможет.
Перспектива родить у черта за куличкой, в какой-то глухой деревеньке меня не прельщала, но дом деда всегда ассоциировался у меня с защитой. Бывший военный, характер у него был не сахар, из-за чего по детству мы и не общались, поскольку отец когда-то с ними повздорил, но за семью дедушка Антон стоял горой.
– А с кондитерской что? Она не может простаивать, – вспомнила я вдруг о важном. Вскоре это будет мой единственный источник дохода, когда я рожу, так что бросать всё из-за развода было верхом глупости. Нужно быть сильной ради своего малыша и его благополучия.
– Я останусь и присмотрю, но только тебя сама отвезу. Поедем сейчас, как раз до заката успеем, а утром я обратно двину.
Договорившись, мы с мамой хотели уже было уходить, пока Гордей не пришел домой, но на пороге нас ждал сюрприз. Я забыла закрыть на замок дверь, а непрошенные гости даже не удосужились позвонить в дверной звонок.
– Почему дверь открыта, Соня? Чай не проходной двор. И что происходит, почему ты с чемоданами? Вы с Гордеем уезжаете в отпуск? Не кажется тебе, что сейчас не время? – произнесла моя свекровь, стоящая на пороге нашей квартиры, и недовольно пилила меня взглядом. – Оставь свой чемодан и накрывай на стол. Мы устали с дороги.
Гордей Орлов
Полиция увозит на допрос медбратьев и врача, которые совершили уголовное преступление, а я так и не сумел прорваться к главврачу.
Ржевская Антонина Леонидовна.
Мать Ани.
Черт.
Если бы я знал, что она заведует именно этой больницей, никогда бы не привез сюда жену.
– Антонина Леонидовна в отпуске.
– Нет. Мы не можем дать вам ее контакты. И адрес тоже.
Как бы я не пытался и не угрожал, секретарша у нее оказалась бультерьером с жесткой хваткой. Видимо, научена обширным опытом общения с недовольными пациентами.
Вот же тварь. Наделала
