быть спланированным, непосредственным и давно завершенным. Кауффман отвечает, что эта абсурдная идея - редукционистская иллюзия - возникает потому, что философы и ученые зациклены на прослеживании иерархий только сверху вниз, как будто вещи не могут быть чем-то иным или большим, чем сумма их составных частей. Но если вместо этого изучать иерархии снизу вверх по стреле времени - вопреки мазохистским фантазиям о том, что духовная сила, а значит, и физическое существование должны быть структурированы сверху вниз, - можно обнаружить, как внезапно возникающие эмерджентности раз и навсегда меняют все игровое поле, случайно вводя в существование новые явления, которые, в свою очередь, случайно порождают новые парадигмы в истории. Эмердженты просто порождают новые законы и правила, по крайней мере, в своем собственном регионе Вселенной, причем эти специфические модели поведения ранее нигде не существовали. Тем самым доказывается, что стрела времени реальна - а не иллюзорна, как ее представляли себе Платон, Ньютон и Эйнштейн, - и детерминизм, таким образом, мертв.
Динамическая система считается эргодической, если ее поведение в среднем по времени совпадает с ее поведением в среднем по пространству. Ученые любят эргодические системы, поскольку их относительно просто перевести в математику - они, конечно, , рассматриваются как тотальности, удобные константы, а не беспорядочные переменные - и тем самым даже относительно просто использовать в качестве строительных блоков. Однако мы не живем в эргодической вселенной, на чем упорно настаивает редукционизм. На самом деле ничто не происходит дважды одним и тем же способом, каждое событие совершенно уникально, каждое, казалось бы, идентичное повторение происходит в совершенно новом, специфическом контексте. Кауффман даже утверждает, что без редукционистской иллюзии рушится и метафизическая предпосылка классического атеизма. Понимание того, что мы живем в неэргодической вселенной, просто обязано иметь драматические последствия и для метафизики. Необходима антиредукционистская объяснительная модель, которая заменит редукционистскую модель. Существование намного сложнее, будущее намного более открыто и трудно предсказуемо, а Вселенная намного активнее, чем нас заставляет верить редукционистская иллюзия.
Кауффман отмечает, что, прежде всего, Вселенная характеризуется огромной, постоянной креативностью - она просто способна, в пантеистическом духе, постоянно порождать совершенно новые явления с совершенно новыми законами и правилами, вплоть до их метафизических основ. Поэтому Кауффман делает вывод, что присутствие эмерджентности призывает нас создать новую религию - или, выражаясь его собственным языком, он призывает нас позволить новой религии возникнуть из нашего сознания - как только понимание центральной роли эмерджентности и самоорганизации в реляционистской физике станет широко признано в информационистской метафизике с полной силой. Десятилетия обширных исследований в области теории сложности сделали Кауффмана убежденным и почти воинствующим синтетистом. Название его книги Reinventing The Sacred говорит само за себя.
Своей теорией суммы всех историй физик Ричард Фейнман доказывает, что частица может пройти всевозможные потенциальные пути из точки А в точку Б. Энергия вакуума обладает наименьшим количеством энергии в пространстве, но никогда не находится на нулевом уровне. Вакуум - это всегда что-то и никогда ничего; он наполнен непрерывными флуктуациями, в нем никогда и нигде нет пассивного состояния небытия. Кроме того, постоянная Планка - это своего рода эмерджентный двигатель физики: ниже планковской длины существует чистый хаос, выше планковской длины возникают организованные космологии. Поэтому планковская длина - это наименее значимый компонент во всех физических измерениях, это уровень, на котором организация существования впервые проявляется как дискретное возникновение, на основе которого последующие более высокие эмердженты, такие как химия, биология и человеческое сознание, смогли возникнуть совершенно спонтанно.
Если эмерджентность в иерархиях занимает центральное место в науке, то нет причин, почему наши исследования психических и социальных явлений должны быть облегчены определением эмерджентности в психических и социальных иерархиях. Достаточно отметить, что новый уровень ментального или социального явления уже не сводится к его составным частям, и мы, таким образом, определили эмерджентность. Так христианство возникает по отношению к иудаизму, социализм - по отношению к либерализму, синтетизм - по отношению к атеизму, и это лишь три ярких и близких примера. Интерактивность возникает по отношению к средствам массовой информации, а средства массовой информации, в свою очередь, возникают по отношению к письменному языку, так же как письменный язык возникает по отношению к устному языку. И так далее.
В соответствии с приведенными выше рассуждениями, если рассматривать атеизм как эмерджентный феномен по отношению к теизму, то фундаментальный отказ от концепции Бога как таковой - то есть то, что дает название позиции, - уже не представляется его важнейшим теологическим достижением. Нет, самое существенное достижение атеизма - это суммирование всевозможных теистических позиций в единую и целостную альтернативу, которую нужно отвергнуть, то есть диалектическое конструирование атеизмом теизма как идеи. Рассматриваемый как эмерджентный феномен по отношению к атеизму, как историческая и интеллектуальная интенсификация атеизма, синтетизм, в свою очередь, является метарелигией, верой, которую его приверженцы бессовестно исповедуют как чистую религию саму по себе. Тем самым он также подтверждает и поддерживает свободу всех других видов искусства действовать из метаперспективы: искусство как искусство ради искусства, литература как литература ради литературы, философия как философия ради философии и так далее. Поэтому синтетизм инстинктивно отвергает все индивидуалистические расчеты полезности. Вместо этого синтетизм ищет место и время для себя как события. Это событие проявляется в любви, искусстве, науке, политике и религии - пяти родовых категориях синтетизма.
Синтеология, в свою очередь, является интенсификацией синтетизма, которая становится возможной, когда он рассматривает себя как истину, как акт и фокусируется на одной единственной мудро выбранной этерналии, чтобы интенсифицировать мышление, основанное на этом фундаментальном пункте. Именно это мы имеем в виду, когда говорим, что правильно практикуемая теология позволяет интенсифицировать философию. Выбранная Синтеологией этернализация - это не Бог и не личность, как в предыдущих парадигмах, а религия как таковая, как сеть, предшествующая всем другим в информационном обществе. Термин "религия" - в его изначальном значении социального феномена, связывающего людей друг с другом, - фактически является синонимом термина "сеть". Это означает, что синтетизм является метарелигией, которая связывает человечество через исповедание истины, рассматривающей сеть - то есть религию как таковую - как священную. Таким образом, синтетизм реализует то, что всегда было сокровенной мечтой о религии ради религии.
Когда речь идет о синтетическом агенте, важно различать понятия "индивид" и "субъект". Информационный человек - это индивид, но амбиции синтетизма заключаются в том, чтобы на основе индивида развить аутентичную субъективность. Чтобы перейти от обычной реактивной индивидуальности к уникальной, активной субъективности, индивидуум должен быть изолирован от постоянных искажений окружающего мира - отделен, чтобы освободиться от затянувшейся индивидуалистической идеологии - что возможно благодаря целенаправленной духовной работе
