При ориентации экономики государства на частную собственность происходит подмена целевых социальных ориентиров стратегического развития общества, направленного на гармоничное материальное и духовное развитие всех граждан государства с целью постепенного перехода к организации жизни общества на принципах ноосферы,[45] на удовлетворение извращенных частных потребностей небольшой кучки олигархов, монополистических капиталистов и их прислужников (как пример для подражания) и прагматическую, потребительскую мелкобуржуазную идеологию остального населения на уровне «хлеба и зрелищ». Как уже указывалось, именно это обстоятельство является идеологической основой монетаристского подхода в экономике, ориентированного на потребительскую идеологию и протестантскую этику. Специфически капиталистические ценности: индивидуализм, идеи равных возможностей и личного успеха – протестантская «этика достижений» провозгласила моральными принципами.
Принимаемый многими теоретиками за основу экономики выдвинутый почти два века назад постулат о том, что движущими силами общества являются труд, капитал и земля, по сути, является скрытым признанием частной собственности как основы экономического развития, так как и капитал, и земля и в конечном счете труд рассматриваются только с позиции частной собственности. Однако в настоящее время уже не только природные богатства, но и вся биосфера земли являются источником жизни общества, не только физический труд, но вся разнообразная совокупная деятельность людей в широком смысле этого слова составляют основу жизни общества. В то же время капитал в его узком функциональном значении финансовых средств вообще не имеет никакого значения для организации жизнедеятельности общества.
Действительной основой производительных сил общества является био-гео-техно-социосистема,[46] исторически сложившаяся и преобразуемая совместным трудом многих поколений людей на протяжении веков существования человечества. Именно накопленные в течение тысячелетий знания как непреходящая ценность и материально-техническая основа жизнедеятельности, реализуемые в процессе разумной совместной деятельности людей, и составляют суть производительных сил общества. При таком понимании производительных сил общества вопросы собственности вообще не имеют никакого значения, так как совокупные знания и система техноценоза, сформированная в урбанизированных и сельских поселениях, априори являются достижениями всего человечества и принадлежат всем. А понятие капитала как финансовых средств, даже овеществленных в зданиях, оборудовании, транспортных магистралях и других материальных объектах, созданных многими поколениями людей и обеспечивающих их жизнедеятельность, в принципе не имеет смысла. Не говоря уже об экономической оценке духовной (как научно-технической, так и культурной) продукции человечества.
Таким образом, понятие собственности, привнесенное из области правовых норм социально-политического устройства общества в экономическую теорию, лишает ее научной стержневой основы – социального характера организации жизнедеятельности – и превращает экономику в прикладное пособие для утверждения буржуазной идеологии и оправдания несправедливого социального общественного устройства, путем придания ей «объективного» нормативно-правового характера.
Иллюзию того, что деньги и другие богатства якобы являются источником развития общества, можно проследить на примере многих исторических памятников культуры, дошедших до нас с незапамятных времен. Строительство пирамид, дворцов, храмов и даже целых городов (например, г. Санкт-Петербурга), сооружаемых по воле монархов и на «их деньги», в действительности осуществлялось народами этих и других государств и на деньги казны, которая формировалась в основном за счет грабежей и налогов с населения, т. е. по существу на деньги народа. Однако экономическая целесообразность подобных сооружений с позиции государственных, а тем более общественных интересов повышения уровня жизни населения и личностного развития людей вызывает много сомнений.
Получается замкнутый круг: с одной стороны, частная собственность является основой неравноправного распределения общественного продукта, а с другой – неоправданно большие доходы собственников капитала позволяют им и дальше увеличивать «свою» собственность, исходя из частнособственнических интересов, порождая еще больший разрыв между частным и социальным уровнем потребления. В этих условиях действительно оправдывается основной тезис монетаризма «деньги делают деньги». Поэтому, независимо от того, как обозначается политический строй, основанный на частной собственности на средства производства, он не может быть социально ориентированным, или демократическим, в принципе. Это всегда будет экономика буржуазного толка в пользу богатых. Парадокс этой ситуации заключается также в том, что власть имущие всегда относятся к прослойке наиболее обеспеченных и образованных слоев населения и потому проводят политику в целях дальнейшего сохранения своего положения, обусловленного частнособственническими интересами. Представителей трудового народа и беднейших слоев населения никогда не бывает в органах власти по двум причинам: с одной стороны, вследствие принадлежности к низшим слоям населения, а с другой – они объективно имеют недостаточный уровень образования и развития для работы в органах власти.
Отношения между людьми, в основе которых лежит понятие отношения к собственности, всегда являются разрушительными в социальных системах любого уровня (от семьи до государства) при разделе имущества, передела капитала, территории и жизненного пространства, так как они противоречат объективной основе совместной организации жизнедеятельности людей и нарушают требования объективного закона социальных систем – закона синергии.
Частная собственность, по сути, является основой не только экономических, но и социально-политических отношений в обществе, предопределяя буржуазный характер правящего режима независимо от его обозначения. Именно поэтому сущность понятия «частная собственность» в экономических «теориях» не раскрывается, а просто институализируется как естественная составляющая действительности и в качестве постулата принимается при построении «экономических теорий». Подобные построения, подменяющие объективные производственно-технологические взаимосвязи в производственных организациях[47] и общественно-экономические отношения[48] на уровне государства отношениями по поводу частной собственности, не могут использоваться в экономических теориях. Эти декларативные утверждения по существу подменяют истинный смысл для оправдания существующих правящих режимов олигархической буржуазии.
Во всех цивилизованных государствах абсолютно все произведенные продукты потребления человека являются объективно социальными по своей природе и потому представляют собой общественную собственность. Почему-то всех смущает тот факт, что даже еда, лично приготовленная для себя, является социальным продуктом, в котором объективно присутствует труд многих людей, и одновременно представляет собой общественную собственность. В принципе человек потребляет не собственность, а пищу, независимо от того, получила она наименование индивидуальной или общественной собственности. Холодильники или другие бытовые приборы, станки, механизмы и вообще все вещи человек сам использует в соответствии с их назначением, независимо от того, какой вид собственности у этих предметов. Разница здесь заключается только в одном: общественный продукт находится в индивидуальном или совместном (общественном) использовании без изменения формы собственности. Кстати, сам человек также является социальным продуктом и, соответственно, общественной собственностью, т. е. используется обществом по институционально установленному функциональному назначению. При таком подходе институт частной собственности как таковой вообще исчезает, и, соответственно, вместо организации жизнедеятельности, основанной на частной собственности на средства производства и результаты совместного труда, может быть реализована идея общественной, или социальной, экономики, в основе которой лежит общественная собственность.[49]
Однако управление общественной собственностью может быть реализовано только при соответствующем политическом строе, т. е. при соответствующей системе государственного управления.
В настоящее время широко декларируется термин «демократия». Власть народа, как и любая другая власть, – это всегда принуждение выполнять институционально установленные нормы права, подкрепляемое в случае нарушения силовыми методами, включая физическое воздействие, с помощью правоохранительных органов и посредством изоляции нарушителей закона в специальных зонах. Любая территориальная власть реализуется в форме специально создаваемых органов. Особенность реализации так называемой власти народа заключается в том, что весь народ участвовать в управлении практически никак не может.[50] Более того, даже технически осуществлять эффективное управление любой организацией, а тем более территорией любого уровня могут только специалисты, обладающие определенным набором профессиональных и личностных качеств. Парадокс любой власти государства, экономика которого основана на частной собственности, заключается в том, что органы власти формируются только на основе сословных или классовых приоритетов за счет буржуазной или олигархической части населения, которая в силу определенных классовых и имущественных привилегий, как правило, объективно имеет возможность получить образование достаточно высокого уровня. Естественно, получив доступ к власти, все социальные и экономические вопросы нормативно-правового, имущественного и духовного характера разрешаются прежде всего в интересах правящего класса, независимо от наименования формы власти. При этом все декларируемые конституционные «права народа», включая и «всенародные выборы», превращаются просто в фарс.
