Экономический рост в России по-прежнему остается крайне зависимым от международного нефтяного рынка. Разница с девяностыми годами заключается лишь в том, что ранее рост прямо зависел от объемов производства и экспорта в нефтяной отрасли, а теперь зависит в большей мере от того, насколько доходы этой отрасли наполняют бюджет и увеличивают совокупный спрос на внутреннем рынке. Следует заметить, что за период 1998–2003 годов 80 % прироста доходов федерального бюджета обеспечивалось поступлениями от нефтяной отрасли, а в общей сумме поступлений примерно четверть зависела от колебаний цен на нефть (при том, что сама нефтяная отрасль производит лишь 5,6 % ВВП). При этом значительное падение нефтяных цен может вызвать обвал бюджета [23] .
Кроме того, относительно малый вклад нефтедобывающей промышленности в производство ВВП представляет собой лишь статистическую иллюзию. Дело в том, что продукция нефтедобычи продается торгово-по-средническим компаниям по ценам, едва покрывающим себестоимость. Соответственно основная часть прибыли от добычи нефти реализуется торговыми фирмами, что резко завышает вклад торговли в производство ВВП и порождает напыщенные разглагольствования о соответствующем мировым тенденциям высоком удельном весе сферы услуг в ВВП.
Конечно, и это – сдвиг к лучшему по сравнению с ситуацией середины 90-х годов. Произошел переход от экономики чисто колониального типа, целиком зависящей от монокультурного экспорта, доходы от которого полностью проедаются или разворовываются, к экономике постколониальной страны, которая некоторую часть экспортных доходов все же использует для целей внутреннего развития. Условно говоря, сделан шаг от Нигерии к Венесуэле.
Однако этот шаг означает, что довольно крепкая индустриальная держава сменила свою экономическую структуру с модели беднейшей слаборазвитой страны на модель развивающейся страны среднего уровня развития. Между тем даже по формальным показателям (производство ВВП на душу населения) Россия сейчас относится к верхней трети развивающихся стран, занимая позиции где-то в верхней группе новых индустриальных стран 2-го эшелона и по целому ряду показателей опережая эти страны. Но вот только наша сегодняшняя экономическая модель вовсе не гарантирует нам того ускоренного экономического роста и модернизации, которые демонстрируют наиболее успешные из новых индустриальных стран (Южная Корея, Малайзия, Китай).
Даже в последние годы, в условиях довольно быстрого экономического роста, норма инвестирования в России не превышает 20 % от ВВП. А энергичный экономический рост может быть надежно обеспечен, если судить по опыту послевоенных Германии и Японии (или современного Китая), при норме инвестирования в 30–40 % ВВП. Например, если судить по темпам жилищного строительства, то ежегодный прирост жилой площади составляет всего 2 % к имеющемуся жилому фонду, то есть едва покрывает его естественное выбытие. И это при колоссальной нехватке жилой площади и при том, что значительная часть имеющейся – крайне низкого качества. В Европе и США, гораздо лучше нас обеспеченных жильем, темпы жилищного строительства составляют 10 % к имеющемуся жилому фонду [24] .
Куда же девается значительная часть того потока нефтедолларов, о благотворном влиянии которых на рост отечественного производства мы слышали от авторов «Постколониальной матрицы»? Да, многие из этих нефтедолларов действительно обернулись инвестициями на внутреннем рынке. Многие, но не все. Отток капитала из страны за годы экономического роста на самом деле не только не уменьшился и тем более не повернул вспять ( в чем неоднократно пытались нас уверить ) , а даже вырос. Если в 2000 году убежало 14,45 млрд долл., то в 2002-м – уже 18,36 млрд, а за 9 месяцев 2003-го – 17,6 млрд долл. И чем больше нефти мы вывозим на экспорт, тем большая часть доходов от этого экспорта оседает за рубежом. Темпы бегства капиталов превышают темпы роста экспорта. Если в 2000 году объем бегства капиталов оценивался в 13,8 % от объема экспорта, то в 2003 году – уже в 18,4 % [25] .
Правда заключается в том, что, потеряв за годы реформ половину своего ВВП, Россия не получила замену не слишком нового, неэффективного с рыночной точки зрения основного капитала советских времен на новый и эффективный основной капитал. В массе своей основной капитал продолжал стареть и разрушаться. Причем нередко физическая потеря основного капитала затрагивала как раз его новейшие и наиболее совершенные образцы. Большая часть высокотехнологичного производства в России практически ликвидирована [26] .
И с таким багажом мы хотим принять участие в дележе пирога глобальной экономики? Как бы нам самим не оказаться в роли того пирога, который делят !
Естественный вопрос: что же делать в сложившейся ситуации? К сожалению, никаких оптимистических ответов я дать не могу. Радикальное решение накопившихся проблем требует изменения сложившегося баланса социально-классовых сил в пользу наемных работников, резкого перераспределения национального дохода в пользу вложений в развитие человека, в пользу науки, образования, здравоохранения. Можем мы сейчас политически обеспечить подобный сдвиг? Дайте ответ себе сами.
Но даже и компромиссное решение проблемы, переход власти в руки более ответственной части русской буржуазии, склонной считаться с интересами остальной части общества, будет, естественно, означать ущемление непомерных аппетитов топливно-сырьевого клана, ориентированного на вывоз естественных ресурсов, и выросшего на дрожжах доходов этого клана торгово-финансового капитала. Уступит ли эта «элита», опирающаяся на поддержку коррумпированной бюрократии, свои позиции без боя? Сомневаюсь.
Вероятнее всего, лишь нарастание экономических трудностей, неизбежное в районе 2008–2010 годов, даст ответ на вопрос, сумеет ли трудящееся большинство страны организованно отстоять свои интересы, а вместе с тем – интересы будущего для всей страны.
КАПИТАЛИЗМ ЮРСКОГО ПЕРИОДА: ПОЛИТИКА И ИДЕОЛОГИЯ
Распад СССР стал трагедией для одних и началом экспансии для других. Распался единый мир нашей Родины. Не раз и не два пролилась кровь на улицах городов СССР. Не одна война вспыхнула в наших странах. Наполовину сократилось производство. Смертность превысила рождаемость. И лишь через 15 лет мы стали приближаться к уровню СССР, который его критики назвали чудовищно низким и неэффективным.
А родилось нынешняя система в полной своей « красе » 4 октября 1993 года.
4 октября 1993 г.: день рождения современного российского государства [27]
