Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
В том, что касается накопления государственных активов, немецкий опыт также ближе к французскому: в Германии государство имело значительные доли в банковской и промышленной сфере в 1950-1970-е годы, которые были частично распроданы в 1980-1990-е годы, но вовсе не исчезли полностью. Например, федеральная земля Нижняя Саксония сегодня по-прежнему владеет 15 % акций — и 20 % голосов, гарантированных законом, который Европейский союз пытается оспорить, — компании Volkswagen, мирового и европейского лидера в производстве автомобилей[127]. В 1950-1970-е годы, когда государственный долг практически был нулевым, чистое государственное имущество в Германии приближалось к одному году национального богатства, тогда как частное имущество, находившееся тогда на очень низком уровне, едва достигало двух лет (см. график 4.3). Так же, как и во Франции, государству принадлежало от 25 до 30 % национального капитала в десятилетия восстановления и немецкого экономического чуда. И так же, как и во Франции, замедление роста в 1970-1980-е годы и увеличение государственного долга (которое началось задолго до объединения страны и продолжилось после него) привели к полному изменению курса в последние десятилетия. Чистое государственное имущество практически равно нулю в начале 2010-х годов, а на частное имущество, которое неуклонно росло с 1950-х годов, сегодня приходится почти все национальное богатство.
График 4.З
Частный и государственный капитал в Германии в 1870–2010 годах.
ордината: Частный и государственный капитал (в % к национальному доходу).
Примечание. В 1970 году государственный капитал в Германии равнялся одному году национального дохода, тогда как частный капитал едва превышал два года.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
Тем не менее есть существенная разница в стоимости частного капитала между Германией, с одной стороны, и Францией и Великобританией — с другой. Немецкое частное имущество сильно выросло после войны: в 1950 году оно было очень скромным (чуть более полутора лет национального дохода), а сегодня превышает четыре года национального дохода. Феномен восстановления частного богатства на европейском уровне не вызывает сомнений, как убедительно показывает график 4.4. Тем не менее стоимость немецкого частного имущества в начале 2010-х годов заметно уступает показателям Великобритании и Франции: немногим более четырех лет национального дохода в Германии против пяти-шести лет во Франции и Великобритании и более шести лет в Италии и Испании (о них речь пойдет в следующей главе). Учитывая высокий уровень сбережений в Германии, низкий уровень немецкого частного имущества в сравнении с другими европейскими странами представляет собой определенный парадокс, пусть и отчасти временный, — объяснить его можно следующим образом[128].
График 4.4
Частный и государственный капитал в Европе в 1870–2010 годах.
ордината: Стоимость частного и государственного капитала (в % к национальному доходу).
Примечание. Эволюция национального напитала в Европе объясняется в первую очередь эволюцией частного капитала.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
Первый фактор, который нужно учитывать, заключается в том, что уровень цен на недвижимость в Германии ниже по сравнению с другими европейскими странами. Отчасти это может объясняться тем фактом, что сильный рост цен, наблюдавшийся повсюду в 1990-2000-е годы, в Германии сдерживался процессом объединения страны, благодаря которому на рынок попало большое количество дешевого жилья. Однако для объяснения расхождения в долгосрочной перспективе нужно обнаружить факторы, имевшие более длительное воздействие, например более жесткое регулирование в жилищной сфере в Германии.
Как бы то ни было, расхождение с Францией и Великобританией во многом проистекает не из разницы в общей стоимости жилой недвижимости, а из различий, касающихся стоимости других видов внутреннего капитала, т. е. прежде всего капитала компаний (см. график 4.1). Иными словами, расхождение обусловлено не столько более низкой капитализацией недвижимости в Германии, сколько более низкой биржевой капитализацией немецких компаний. Если бы для оценки общей стоимости частного имущества мы использовали не рыночную стоимость компаний и соответствующих финансовых активов, а их балансовую стоимость (т. е. стоимость, полученную путем складывания инвестиций, учтенных в их балансе за вычетом долгов), то немецкий парадокс исчез бы: немецкое частное имущество тут же достигло бы уровня Франции и Великобритании (не четыре года, а от пяти до шести лет национального дохода). В следующей главе мы вернемся к этим на первый взгляд чисто бухгалтерским трудностям, которые на самом деле носят политический характер.
На данном этапе мы лишь отметим, что более низкая рыночная стоимость немецких компаний соответствует модели, иногда называемой «рейнским капитализмом», или «моделью заинтересованной стороны» («stakeholder model»). Эта экономическая модель, при которой собственность на предприятия принадлежит не только акционерам, но и целому ряду сторон, участвующих в процессе принятия решений, начиная с представителей наемных работников (которые в управляющих советах обладают правом решающего, а не только совещательного голоса и при этом необязательно должны владеть акциями) и закачивая представителями федеральной земли и ассоциаций потребителей, защитниками окружающей природы и т. д. Мы не пытаемся идеализировать эту модель распределенной общественной собственности предприятий, у которой есть свои ограничения, а лишь констатируем, что она может быть по меньшей мере столь же экономически эффективной, как и англосаксонская рыночная модель, или «модель держателей капитала» (где в теории вся власть принадлежит акционерам; на практике все намного сложнее), и что она автоматически предопределяет более низкую рыночную стоимость компаний, хотя настоящая стоимость от этого не становится меньше. Эти споры о разных формах капитализма начались в начале 1990-х годов, после распада Советского Союза[129]. Затем они поутихли, отчасти потому, что немецкая экономическая модель, казалось, давала сбои в годы, последовавшие за объединением (в 1998–2002 годах Германию часто называли «больным человеком Европы»), Учитывая относительно хорошее состояние Германии в условиях мирового финансового кризиса 2007–2012 годов, можно предположить, что в ближайшие годы эти дебаты возобновятся[130].
