Ознакомительная версия.
Крайне низкие цены на международные перевозки и «смерть расстояний» мешают отстающим странам разбогатеть тем способом, которым страны богатели в 1850-1970-е годы. Скачок в передовую экономику услуг вряд ли сможет им помочь. Бедные люди, которые становятся богаче, прежде всего нуждаются в промышленных товарах. Продвинутая экономика услуг не возникает в обществе охотников и собирателей; для нее необходима синергия, сопутствующая только развитому промышленному сектору. Именно поэтому деиндустриализация — уничтожение сектора с возрастающей отдачей, которую проходят периферийные страны под руководством мировых финансовых организаций, является преступлением против человечества. Теперь эти экономисты создают модели, объясняющие, в чем они ошиблись. Однако пока этим моделям не придумали соответствующих практических рекомендаций, они способны лишь вывести на новый институциональный и наднациональный уровень то, что мы назвали «грехом Кругмана», — обладая необходимым лекарством, они запрещают применять его на практике.
Когда Аргентина пыталась преодолеть последствия масштабного экономического кризиса, аргентинцы попросили: «Пусть те, кто заварил эту кашу, теперь сделают нам одолжение и помолчат». Сейчас миру необходимо то же самое на глобальном уровне. Экономисты и организации, которые своей идеологией (а не экономической теорией) создали катастрофическую ситуацию в периферийных странах, должны отойти от власти. Однако вместо этого те, кто явно демонстрировал свою неспособность создать богатство, сегодня встают во главе гигантского проекта по перераспределению богатства, созданного в богатых странах, в бедные страны. При этом последние еще меньше способны создать собственное богатство, чем раньше. Проект целей тысячелетия — исторический тупик. Я вынужден повторить: люди и организации, которые создали эту проблему, должны отойти от власти.
Несмотря на свои недостатки, альтернативные организации — организации системы ООН — десятилетиями помогают нам лучше понять, откуда берутся бедность и богатство. Доклад ЮНКТАД о наименее развитых странах[258] указывает верное направление действий — в сторону возрождения прежнего значения производства и ухода от торговли и инвестиций как таковых. Возрождение значения производства автоматически означает, что бедность жителей третьего мира перестанет рассматриваться как проблема потребителей («Мы должны передать бедным покупательную силу при помощи финансовой помощи») и станет проблемой производителей («Безработица и недостаточное использование трудовых ресурсов в третьем мире — это огромная трата человеческих ресурсов; надо создать там рабочие места»).
Эта мысль возвращает нас к настроениям, царившим в мире после Второй мировой войны, когда зловещий опыт 1930-х годов ускорил развитие стратегии, обеспечившей странам третьего мира несколько десятилетий здорового роста. Проблемы третьего мира сегодня аналогичны проблемам Соединенных Штатов и Европы в 1930-е годы: высокий уровень безработицы и недостаточное использование трудовых ресурсов, а также наличие технико-экономической парадигмы (в то время это было массовое производство Форда), остановленной недопотреблением задолго до достижения своего полного потенциала. Шумпетер объяснил проблемы 1930-х годов концентрацией инноваций во времени, а Кейнс нашел решение: осуществлять расходы за счет дефицита государственного бюджета. Сегодня, используя проект целей тысячелетия, мы пытаемся превратить временное решение проблем 1930-х годов (бесплатную раздачу супа для бедных и организацию ночлежек для бездомных) в окончательное решение проблем стран третьего мира. Его по-прежнему надо искать в теориях Шумпетера и Кейнса. Третьему миру, от работников «макиладорас» в Центральной Америке до угандских женщин, работающих на компании Акта об экономическом росте и торговых возможностях в странах Африки, надо отказаться от продуктов, ведущих в технологический тупик, и ввести в национальные производственные системы конкуренцию Шумпетерова типа. Для того чтобы Шумпетеровы эффекты могли пересекать границы, необходимо возродить стратегии, которые уничтожила глобализация. Если бедные страны участвуют в технологическом развитии только в качестве потребителей, зарплаты и покупательная способность в них не вырастут. Для этого надо возродить в новых условиях инструменты экономической политики, которые позволяют производству переноситься через границы. Глобализация притупила инструменты, предложенные Кейнсом. Раньше при помощи расходов за счет дефицита государственного бюджета национальные правительства могли поднять национальную экономику, увеличивая спрос на местные товары и услуги. В условиях же деиндустриализованной открытой экономики традиционная политика Кейнса приведет скорее к увеличению импорта, чем к оживлению местного производства. Таким образом, инструменты, которые в прошлом были эффективными, сегодня либо запрещены, либо утратили свою силу.
Я уверен, что в будущем станет возможным создавать государства среднего достатка, но новые условия жизни в мире потребуют более радикальных политических мер, чем в прошлом. Если мы обратимся к истории, то увидим, что в некоторых случаях шоковая терапия (противоположная той, которую породил Вашингтонский консенсус) оказывалась благотворной. Я говорю об экономических бойкотах, которые в некоторых обстоятельствах блокируют импорт промышленных товаров и приводят к росту сектора обрабатывающей промышленности по схеме Маршалла. Доклад об обрабатывающей промышленности Александра Гамильтона, написанный в 1791 году, стал для Соединенных Штатов одновременно теорией и инструментарием индустриализации. Когда в результате блокады Наполеона и войны с Англией в 1812 году Штаты оказались практически отрезаны от торговли с Европой, американской промышленности это пошло на пользу Только после этого она набрала критическую массу, чтобы создать Американскую систему промышленности, образец успешной национальной стратегии развития. Вторая мировая война произвела аналогичный эффект на Латинскую Америку. Все силы Европы и США тратились на войну, так что промышленные товары перестали поступать в Латинскую Америку, что в сочетании с высокими ценами на латиноамериканские сырьевые товары спровоцировало индустриализацию региона. Один из моих студентов писал курсовую работу о Родезии/Зимбабве и обнаружил, что международный бойкот режима белого меньшинства привел к индустриализации и стремительному росту реальной зарплаты жителей страны.
Получается, что апартеид в мягкой форме (например, закон, запрещающий белым людям с голубыми глазами ездить в передней части автобуса) может выступать национальной стратегией, которая дает политикам свободу для создания экономической погрешности, образуемой синергией между видами деятельности с возрастающей отдачей. Как только заслуженная экономическая стратегия по созданию критической массы деятельности с возрастающей отдачей восстановится в своих правах, когда, как сказал бы Ницше, исчезнет даже память о тени экономики времен холодной войны, тогда подобные обходные пути можно будет забыть. Эта политика в духе Фридриха Листа будет политикой симметричной экономической интеграции, в ходе которой постепенно объединятся все большие зоны свободной торговли, а поток товаров и идей действительно пойдет всем на пользу. Только зная причины болезни, можно начинать поиск лекарства; только зная механизмы, которые делают торговлю несправедливой, можно создать справедливую торговлю, забыв о благотворительном колониализме.
Сегодня мы стоим на перепутье и можем пойти в любую сторону. Нарастает угроза финансового кризиса, после которого кейнсианство придется возрождать в новых условиях и в глобальном масштабе. Свободная торговля в качестве основы экономического порядка в мире, вероятно, отсрочит решение будущих проблем так же, как упорная вера в золотой стандарт отсрочила приход к кейнсианству в 1930-е годы. Как писал Кристофер Фримен, растущее с 1980-х годов экономическое неравенство (аналогичные всплески неравенства случались в 1820, 1870 и 1920-е годы) связано со сменой технико-экономической парадигмы. Такие смены всегда несут критические структурные изменения, спрос на новые умения, высокую прибыль в новых отраслях промышленности и бум на фондовом рынке.
Если это так, то можно связать идеологические циклы с технологическими. Вначале правительства, оказывая поддержку бизнесу, способствуют росту неравенства, но рано или поздно это приводит к восстанию против невзгод, к которым ведет такая политика. Американский экономист Брайан Берри пишет о политике президента Джексона в 1830-е годы, когда интересы «крестьян и механиков страны» опережали интересы «богатых и знатных», как о примере политики перераспределения, типичной после роста вышеупомянутого неравенства. Впоследствии политика Джексона была формализована в Законе о фермах и участках 1862 года, антитрастовом законодательстве и прочих реформах 1890-х годов, а также в Новом курсе 1930-1940-х годов. Когда в 1996 году шли дебаты о минимальной зарплате, американские экономисты были решительно против любого увеличения зарплаты. Однако в 2007 году решение об увеличении минимальной зарплаты почти не обсуждалось и было принято сенатом практически единодушно; это признак того, что идеологический ветер дует нынче в другую сторону. Интересы людей вновь стали считать более важными, чем предоставление свободы силам рынка. Однако прагматизм, как обычно, победит сначала только «дома», а в отдаленных местах, вроде Африки, идеологическая ортодоксия продержится еще долго.
Ознакомительная версия.
