Обеспокоенность по поводу коммерциализации некоторых сделок выражается в трех вещах. Во-первых, мы боимся, что сам факт установления цены на некоторые вещи, а также их последующая покупка или продажа, могут переместить их в класс обезличенных предметов, к которому они ни в коем случае не должны принадлежать, потому что из-за этого могут утратить свою высокую моральную ценность.
Во-вторых, мы опасаемся, что крупные денежные выплаты могут стать, по сути, принудительными, превратившись в «предложение, от которого нельзя отказаться». В результате бедняки рискуют стать объектами эксплуатации, от которой их необходимо защищать[85].
В-третьих, еще более серьезные опасения вызывает то, что разрешение таких транзакций, как, скажем, покупка и продажа почки, может привести к потере нашим обществом доброжелательности и сочувствия. Хотим ли мы стать такими людьми? Суть подобного беспокойства часто не слишком четко сформулирована: хотя в монетизации некоторых сделок, возможно, нет ничего негативного, в дальнейшем это может привести к нежелательным изменениям. Деградация общества может начаться, например, с ослабления энтузиазма людей в поддержке малоимущих и наиболее уязвимых слоев населения, в результате чего эти люди окажутся вынуждены продать, скажем, свою почку.
Обсуждая с разными аудиториями эти проблемы в привязке к обмену почками для трансплантации, я часто вижу, как многие сидящие в зале кивают головами: они явно согласны с тем, что мои слова верно резюмируют, почему мы не должны позволять покупать и продавать человеческие органы. Но есть, как правило, еще одна довольно большая группа, которая, услышав все это, начинает сердиться. Эти люди убеждены, что те, кто не желает продавать свою почку, не должны этого делать, но при этом они уверены, что не их дело – запрещать хорошо информированным взрослым гражданам участвовать в обмене, который спасает жизни и приносит пользу обеим сторонам, при условии, что на него идут добровольно.
Чтобы помочь этим двум группам лучше понять точку зрения друг друга, я обычно прошу поднять руку тех, кто готов всесторонне обсудить и обдумать вопрос регулируемой торговли донорскими почками. Даже в кругу экономистов руку поднимают не все, а среди неэкономистов находятся люди, которые это делают. Потом я прошу людей осмотреться, чтобы получить представление о приблизительном распределении мнений по данному вопросу, а затем спрашиваю, что они думают о тщательно регулируемой торговле донорскими сердцами? И напоминаю, что продажа этого органа предполагает обязательное умерщвление продавца.
Большинство присутствующих сразу же опускают руки, хотя почти всегда находятся несколько упрямцев, продолжающих стоять на своем. Конечно, некоторое предложение, как и высокий спрос на донорские сердца, существовало и будет существовать всегда: здоровые люди иногда убивают себя, а порой еще и убивают других, и их можно убедить спасти хотя бы чью-то жизнь и финансово поддержать тех, кому удалось выжить, благодаря продаже своего сердца. Но, по мнению современных людей, это не слишком удачная идея.
Всем этим я пытаюсь сказать, что, с точки зрения большинства, некоторые сделки неприемлемы. И это весьма веская причина, чтобы относиться к интуитивному пониманию окружающих того, что приемлемо, а что нет, с уважением, даже если они не поднимают или опускают руки синхронно с нами.
Неприятие как вызов для дизайна рынка
Что означает уважительное отношение к неприятию, особенно к неприятию других людей, с точки зрения дизайна рынка? Как нам следует относиться к сделкам, не пользующимся достаточной для создания рынка поддержкой, но на которые имеется значительный спрос и которые, в случае заключения, могли бы весьма благотворно сказаться на финансовом благосостоянии некоторых людей?
Здесь стоит упомянуть о финансовом рынке в исламском мире. Как я уже говорил, законы ислама запрещают взимать проценты по кредитам, но людям, которые живут в мусульманских странах или просто по исламским законам независимо от места жительства, тоже нужно покупать дома и прочее дорогое имущество, и они не всегда хотят ждать, пока у них появится возможность оплатить такую покупку наличными. Иными словами, им нужен механизм, работающий как обычная ипотека или ссуда, даже если они не желают брать кредит под проценты. Чтобы удовлетворить эту потребность, специалисты разработали целый ряд финансовых инструментов, в той или иной степени учитывающих особенности исламского законодательства. Эти инструменты функционируют в основном так же, как процентные кредиты, но для структурирования сделок в них используется рента, отложенные платежи и прочие альтернативы. Такие нововведения позволили исламскому миру пользоваться некоторыми из самых существенных преимуществ, которыми кредит обеспечивает более широкую мировую экономику, но одновременно привнесли в него и ряд серьезных проблем.
В определенной мере таким же образом практически повсеместное неприятие купли-продажи донорских почек в сочетании с не менее повсеместной нехваткой этих органов ставит чрезвычайно трудные задачи при разработке дизайна для этого рынка. Единственная страна в мире, где закон разрешает покупать и продавать почки живых доноров, – это Исламская Республика Иран. Легальные рынки появились здесь после того, как во время ирано-иракской войны резко вырос спрос на донорские почки. Донор-продавец в Иране освобождается от военной службы. Мы, без сомнения, могли бы узнать много полезного о дизайне подобных рынков, если бы досконально изучили иранский рынок донорских почек[86]. (Обратите внимание, что проблему неприятия выдаваемых под проценты кредитов в Иране можно решить, заплатив за дорогую покупку деньгами, полученными от продажи собственной почки.)
Обмен почками – нововведение в дизайне рынка, позволившее существенно увеличить количество трансплантаций без участия денег, путем натурального обмена органа на орган, то есть не вызывая неприятия, которое многие испытывают к торговле донорскими органами. Обмен почками стал сегодня обычным делом при трансплантации не только в США, но и во всем мире. По американским законам, почки могут быть отданы реципиенту только бесплатно от умершего либо живого донора. Однако благодаря одному лишь обмену проблему нехватки донорских органов не решить. Сегодня только в Соединенных Штатах пересадки ожидают более 100 тысяч человек, а органов, пожертвованных и теми и другими донорами, хватает всего на 17 тысяч трансплантаций в год. Этот чудовищный дефицит – который не был бы устранен, даже если бы каждый вероятный умерший донор пожертвовал обе почки, – служит нам удручающим напоминанием о том, что альтруизм не способен удовлетворить данную потребность. Поэтому в обществе не прекращается острая дискуссия о целесообразности обмена донорскими почками и о том, как правильнее использовать доступные органы. Например, многие врачи, больницы, фонды и пациенты считают, что закон следует изменить таким образом, чтобы почки живого донора можно было покупать и продавать, что, в свою очередь, позволило бы нам привести предложение органов в полное соответствие со спросом на них[87].
Экономистам давно известно, что с помощью денег можно устранить разрыв между спросом и предложением, обеспечив стимулы для резкого роста последнего. Еще Адам Смит в своей книге «Исследование о природе и причинах богатства народов», написанной в 1776 году, писал: «Не благодаря благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а благодаря соблюдению ими своих собственных интересов»[88]. И в основной массе экономисты согласны с тем, что, предложив за донорство почки некоторые стимулы, денежные или какие-либо другие, можно увеличить предложение этих органов. Но пока особо горячих дебатов по этому поводу не слышно. Таким образом, неприятие торговли донорскими органами, возможно, поможет нам лучше понять суть неприятия вообще, а также определить, что это явление несет для рынков в своем экстремальном проявлении, для чего следует рассмотреть запрещенные сделки, поскольку снятие данного запрета привело бы к спасению человеческих жизней.
Дебаты, как и оппозиция легализации торговли почками[89], возникли на почве опасения, что рост количества предложений на этом рынке, даже очень хорошо регулируемый, будет сопровождаться затратами для доноров-продавцов, малообеспеченных и уязвимых слоев населения и общества в целом и что эти затраты, возможно, перевесят даже несомненную пользу от спасения большего числа человеческих жизней. Черные рынки, на которых заправляют преступники, позволяют очень четко увидеть огромный размер этих затрат. По меньшей мере на некоторых из черных рынков людей подло обманывают, принуждают к донорству, не выплачивают обещанного и почти никогда не обеспечивают последующим медицинским обслуживанием. (Да и само обслуживание, получаемое на таких рынках реципиентами, тоже зачастую некачественное.) И уж конечно, на черном рынке донорские почки доступны только относительно богатым людям, а донорами чаще всего становятся бедняки.
