Ознакомительная версия.
В конце 1980-х гг. в Советском Союзе индивидуальная и кооперативная трудовая деятельность уже не встречала должного одобрения в массовом сознании. Внимание здесь, как правило, концентрировалось на величине заработка. И поскольку советское общество представляло собой общество людей труда, то участие в труде, высокая производительность труда и распределение по труду, вышедшее в перестроечные годы на первый план, соответствовали представлениям граждан о социальной справедливости. Не утрируя, можно сказать, что отношение человека к труду (не в мыслях, а на деле) является наиболее точным выражением его отношения к обществу в целом. Но отношение к труду не обладает признаком имманентности, оно целенаправленно формируется усилиями данного общества, сложной системой учебно-воспитательных и организационных мер. Повышение уровня образованности – одно из наиболее действенных средств решения данной задачи. Однако во времена перестройки все громче звучало мнение: «Мы через 10–15 лет не то что с высокообразованными – вообще с образованными людьми расстанемся»[31]. Выводы такого рода были небеспочвенными. Сошлемся на данные, которые в качестве доказательства привел академик Л. И. Абалкин: «Повышение качества образования, совершенствование подготовки кадров в соответствии с требованиями научно-технического прогресса ведет к закономерному возрастанию расходов на подготовку и повышение квалификации кадров. В последнее время при общем росте расходов на образование из бюджета и других источников (1970 г. – 19,8 млрд руб., 1975 г. – 26,2, 1980 г. – 31,1 и 1984 г. – 36,3 млрд руб.) их доля в национальном доходе с середины 1970-х годов устойчиво снижается (1970 г. – 6,9 %, 1975 г. – 7,2 %, 1980 г. – 6,8 % и 1984 г. -6,5 %)»[32]. Высокие темпы роста уровня бесплатного образования привели к снижению качества самого образования. О проведении советским государством социальной политики, следствием которой явилось бы привыкание населения со школьной скамьи к мысли о том, что работа никому не гарантирована и что надо уметь заботиться о себе самостоятельно, не то чтобы говорить, думать было страшно.
Когда на передний край перестройки выдвинулся вопрос о преобразовании отношений собственности, который в связи с развитием ИТД никак нельзя было обойти, советское общество претензионно ожидало соединить в одном лице труженика, хозяина и собственника. Но поскольку в общественном сознании прямая связь между результатами труда и мерой поощрения перестала улавливаться, то занятых в ИТД начали обвинять в развитии частнособственнических настроений, а те, в свою очередь, столкнувшись с реалиями набирающего обороты рынка, первыми почувствовали несоответствие господствующих в советском обществе отношений собственности новым экономическим установкам. Советская пропаганда внушала, что социальная природа отечественного рынка иная, а что касается форм собственности, то брать из мирового опыта надо все лучшее. Если те или иные экономические формы, например рынок, банки, кредит, способствуют повышению эффективности производства, ускорению научно-технического прогресса, рационализации структуры народного хозяйства и при этом не противоречат нашим принципам – не ведут к эксплуатации, к угнетению каких-то социальных групп, то их надо использовать. Необходимо использовать не только новые формы, но и старые – не для того, чтобы с ними мириться, как писал В. И. Ленин, а «чтобы все формы сделать орудием борьбы за утверждение социализма»[33].
Вопрос о собственности на средства производства – это коренной вопрос любой социальной революции, какой была и перестройка. В свою очередь перестроечные идеологические разногласия значительно ограничили развитие данной темы в экономической теории и практике. По мнению ряда отечественных экономистов, к частной собственности (базирующейся на базе трудовой деятельности) могли относиться орудия и средства производства, которыми владели крестьянские (фермерские) хозяйства. В итоге частнопредпринимательскую деятельность было решено использовать прежде всего на небольших предприятиях потребительского сектора, в торговле, бытовом обслуживании. Эти сферы деятельности для белорусского малого и среднего бизнеса на долгие годы стали своего рода резервациями. По причине отождествления советской идеологией понятий «форма собственности» – «форма хозяйствования» и «субъект собственности» – «субъект хозяйствования» (субъекты появляются и исчезают), в экономике страны в рамках государственной формы собственности считалось возможным существование только государственной формы хозяйствования. Однако собственность реализуется через хозяйствование, поэтому в рамках государственной собственности возможна совокупность различных форм хозяйствования, включая семейную, кооперативную, арендную и акционерную.
В обсуждениях о проведении радикальных реформ в социалистическом методе хозяйствования Советского Союза главным стоял вопрос о возрождении чувства собственника, под которым понимались бережливость, рачительность, забота о своем. Радикальная экономическая реформа связывалась с переходом от однообразия к многообразию форм собственности и форм хозяйствования. Осуществлялся переход к экономике, включающей государственный, кооперативный и индивидуальный секторы, базирующиеся на различных формах собственности – государственной, кооперативной, индивидуальной. Предполагалось формирование и четвертого сектора экономики, основанного на сочетании различных форм собственности, включая инвестированный иностранный капитал. Однако термином «индивидуальная трудовая деятельность» советские реформаторы пытались подменить гораздо более точный, адекватно отражающий суть дела термин «частнохозяйственная деятельность», которая может быть основана не только на личном, но и наемном труде. Советские люди получили возможность воплощать в жизнь принцип единства личного и общественного. Несмотря на идеологические препятствия, возникшие в перестроечной экономике на пути экономической целесообразности и эффективности, должен был появиться новый субъект хозяйствования. Как показала жизнь, в эту парадигму вписывались пока индивидуалы и кооператоры, так как большинству перестраиваться самим оказалось значительно труднее, чем призывать к перестройке других.
1.2. Социальные последствия принятия Закона о предприятии
Тащи с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость!
Поговорка брежневских временВторым документом, отразившим активизацию политики советского государства по отношению к экономике, стал вступивший в силу с января 1988 г. Закон СССР «О государственном предприятии (объединении)» (принят 30 июня 1987 г.). Его основные положения исходили из того, что управление предприятием осуществлялось на основе принципа демократического централизма, сочетания централизованного руководства и социалистического самоуправления трудового коллектива. В Законе неоднократно подчеркивалась роль трудового коллектива как хозяина на предприятии. Экономическая ответственность за качество принимаемых решений в области производственного и социального развития была выражена в п. 3 ст. 2: «Достижения и потери в работе предприятия непосредственно сказываются на уровне хозрасчетного дохода коллектива, благополучии каждого работника». В соответствии с Законом предприятие могло самостоятельно разрабатывать и утверждать свои планы, заключать договоры, по собственной инициативе принимать все решения, если они не противоречили действующему законодательству, самостоятельно выходить на мировой рынок, устанавливать прямые связи с предприятиями и организациями стран – членов Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). У предприятий появилась возможность проявлять предприимчивость в сфере расширения своего профиля. Государственное предприятие получило право вести одновременно несколько видов деятельности: торгово-промышленную, промышленно-строительную, научно-производственную и др. При этом главной задачей предприятия являлось «всемерное удовлетворение общественных потребностей народного хозяйства и граждан в его продукции (работах, услугах) с высокими потребительскими свойствами и качеством при минимальных затратах»[34].
В принятии закона, касающегося государственных предприятий и объединений, важную роль сыграли наработки экономической реформы 1965 года в СССР. Известная в народе как «косыгинская реформа»[35], а на Западе – как реформа Либермана[36], она значительно расширяла хозяйственную самостоятельность предприятий, объединений и организаций. В 1965 г. реформа вызвала огромный энтузиазм, породила большие ожидания, надежды. В конце 1980-х гг. при всей глубине и качественно новом подходе к управлению идеологи перестройки столкнулись с очень сложной проблемой – накопившейся социальной апатией. Люди устали от слов, обещаний и деклараций, боялись, что опять ничего не получится. Многие опасливо рассуждали: знаем, как будет, – обещают стабильные нормативы, начнешь работать, а через год-два опять вернутся к планированию от достигнутого. Поэтому лучше не «высовываться», не раскрывать резервы, надо подождать, посмотреть… Переломить это настроение, убедить людей было сложно. Было наивным полагать, что активизации заложенного в каждом человеке чувства хозяина можно добиться на уровне словесных убеждений и призывов. Формирование чувства хозяина, а по сути – формирование отношения к собственности, осуществляется конкретными условиями, в которые поставлен работник, реальными возможностями его влияния на управление и организацию производства, распределение и использование результатов труда. Поэтому, по мнению партийных лидеров, требовалось и дальше укреплять социалистическое самоуправление. Составными частями самоуправления советских предприятий стали самостоятельность, заинтересованность и ответственность. Исходными предпосылками расширения самостоятельности, т. е. свободы действия предприятия, выступили отношения ответственности и отлаженный механизм увязки общественных, коллективных и личных интересов. Утверждение самоуправления уже не связывалось только с коммунизмом, а рассматривалось в качестве составного элемента социалистической системы. Об этом было четко сказано на XXVII Съезде КПСС.
Ознакомительная версия.
