насколько мощным может быть это упражнение, если мы просто задействуем нашу врожденную способность к эмпатии.
Эмпатию часто путают с сочувствием, но это другое. Сочувствовать означает «чувствовать вместе». Это означает сожалеть о затруднительном положении человека, но необязательно понимать его. Эмпатия, напротив, означает «вчувствование». Это означает понимать, каково сейчас другому человеку.
Если в конфликтной ситуации эмпатия кажется слишком трудной задачей, вы можете подумать о стратегической эмпатии – понимании другого ради того, чтобы лучше продвигать собственные интересы.
В наше поляризованное время нам может вовсе не хотеться слушать других – тем более людей, которые нам могут не нравиться, и высказывания, которые нам неприятно слышать. Чтобы контролировать свои естественные реакции, требуются терпение и самоограничение.
Другие люди на вашей стороне могут даже раскритиковать вас за то, что вы слушаете другую сторону.
– Почему мы должны их слушать? – могут сказать вам товарищи. – Они же нас не слушают!
Но как мы можем ожидать, что они будут нас слушать, если мы их не слушаем? Кто-то должен начать.
Слушать, возможно, нелегко, но, по моему опыту, готовность делать это может иметь решающее значение. Мы пытаемся переубедить других, но как мы можем изменить их мнение – и эмоции, – если мы не знаем, каковы они сейчас? Даже если вы считаете другого смертельным врагом, помните, что первое правило войны – познать своего врага.
Когда Нельсон Мандела оказался в тюрьме, он прежде всего стал учить африкаанс – язык своего врага. Это удивляло и даже шокировало его товарищей по заключению, но он интенсивно изучал этот язык и призывал других делать то же самое.
Затем он углубился в историю африканеров [9] – и узнал об их страданиях во время англо-бурских войн, когда тысячи детей, женщин и стариков были заключены в британские концентрационные лагеря. В процессе он приобрел глубокое уважение к их духу независимости, преданности своим религиозным убеждениям и мужеству в бою. Это понимание оказалось невероятно полезным позже, когда дело дошло до убеждения политических противников в необходимости положить конец жестокой и несправедливой системе апартеида.
Сегодня нам нужно именно то мужественное слушание, пример которого подал Мандела. Как он доказал, слушание имеет огромную силу, способную изменить сердца и умы. Эта практика имеет первостепенное значение для тех, кто хочет трансформировать разрушительные конфликты, которые угрожают нашим семьям, рабочим местам, сообществам и миру.
Слушание – это золотой ключ, открывающий дверь к человеческим отношениям и доступный нам в любое время. Однако в повседневной жизни мы часто забываем использовать эту драгоценную способность. Я вспоминаю поучительные случаи, когда я вроде бы успешно практиковался в слушании на работе – а потом приходил домой и слышал от дочери: «Пап, ты меня не слушаешь!» Это было лучшим напоминанием о том, что слушать надо всегда и везде.
Слушать Денниса Родмана – это то, что я намеревался делать. Слушая его, я надеялся услышать мысли Ким Чен Ына.
УСЛЫШЬТЕ ИХ МЕЧТУ
Добраться до Родмана было непросто. Когда я понял, что он – единственный американец, который знает Кима, я расспросил друзей, чтобы узнать, нет ли у кого-нибудь выходов на него. Один друг знал человека, который как-то общался с Филом Джексоном, бывшим тренером «Чикаго Буллз». Но эта попытка ни к чему не привела.
Затем однажды, прогуливаясь по горам, я внезапно вспомнил, что у моего 90-летнего дяди Берта из Чикаго были давние деловые связи с «Чикаго Буллз». Я позвонил Берту, и он посоветовал мне поговорить с моей двоюродной сестрой Карен, которая, как выяснилось, однажды познакомилась на вечеринке с одним из друзей Родмана, нумизматом из Лос-Анджелеса по имени Дуайт. Карен представила меня Дуайту, и я объяснил мою просьбу и срочность ситуации. Он великодушно согласился помочь:
– Деннис иногда приезжает в Лос-Анджелес и остается у меня. Он приедет в следующем месяце. Почему бы вам не приехать и не поужинать с нами?
Я быстро согласился и взял билет до Лос-Анджелеса, чтобы быть там в назначенный вечер.
Когда я подъехал к дому Дуайта, особняку на холмах в голливудском стиле, с коваными воротами, меня встретила Бланка – как я понял, она работала там экономкой. Ни Дуайта, ни Денниса дома не было. Коллекция постеров эпохи немого кино, собранная Дуайтом, занимала даже стулья и диваны, мне почти некуда было присесть. С огромного телеэкрана ревел канал Fox News.
Дуайт появился через полчаса и принес пиццу.
– А Денниса еще нет? Ну, он не самый обязательный человек. Он ходит по барам и часто не возвращается допоздна.
Дуайт позвонил Родману, чтобы напомнить, что к нему пришли. Положив трубку, хозяин дома без особой уверенности сказал:
– Может быть, он вернется, посмотрим….
И исчез. Через некоторое время Бланка спросила меня:
– Что же вы не угощаетесь пиццей?
– Все в порядке. Я подожду Дуайта.
– А, он предпочитает есть один наверху.
– Ах вот как…
Через некоторое время Бланка решила сама позвонить Деннису и напомнить ему о посетителе. Она соединила нас. Именно тогда и состоялся наш разговор – пара фраз, и он бросил трубку.
Я начал чувствовать, что зашел в тупик, и уже подумывал вернуться в отель в аэропорту, чтобы успеть на ранний рейс домой, когда Дуайт внезапно появился снова. Я рассказал ему о своем состоявшемся (или, скорее, не состоявшемся) разговоре с Родманом. Он сказал:
– Может, переночуете у меня? Я могу предоставить вам комнату прямо над ним. Иногда он возвращается ночью, часа в три-четыре. Может быть, тогда вы сможете поймать его и поговорить?
Шансов было не слишком много – но ставки были высоки. Я вздохнул и принял любезное предложение Дуайта, позвонил в отель, поменял рейс и отменил встречи, запланированные на следующий день.
Спать было трудно. Я прислушивался, не вернулся ли Родман, но ничего не услышал. Наконец я задремал – и проснулся около шести от звука отъезжающей машины: «Черт, я упустил свой шанс».
Но когда я спустился вниз, Бланка сказала:
– Это Дуайт уехал. Вам повезло. Деннис, должно быть, вернулся вчера поздно ночью, потому что его машина здесь. Проблема в том, что он часто спит по два-три дня.
Увидев разочарование на моем лице, она предложила:
– Хотите, я его разбужу?
Я вспомнил, как раздражен был Родман во время нашего прошлого разговора, – но снова напомнил себе о том, зачем мне так нужен этот разговор.
– Наверное, стоит попробовать… Да. Спасибо.
Она исчезла и вернулась через несколько минут.
– Он сказал, что выйдет.
Бланке нужно было уйти по делам, и я остался ждать в одиночестве.
Сорок пять минут спустя дверь распахнулась. Ввалился Деннис Родман – рост два метра четыре сантиметра, руки и ноги сплошь в татуировках, в ушах и носу – кольца. Увидев меня, он повторил фразу, сказанную накануне вечером:
– Паршивый день, чувак.
– Я знаю. Послушайте, простите, что беспокою вас вот так, но на карту поставлено слишком многое. Если мы хотим избежать ядерной войны, нам очень важно понимать психологию Кима. Кажется, вы единственный в нашей стране, кто его знает. Мне бы хотелось услышать, что вы о нем думаете.
Родман взял из холодильника бутылку воды, и мы сели возле бассейна.
Он начал описывать свой первый визит в Северную Корею. Он рассказал мне, как был удивлен, внезапно обнаружив Ким Чен Ына на соседнем с собой месте во время баскетбольного матча, и как они пошли ужинать в тот вечер, а затем выпили. Это стало началом их дружбы.
– Однажды Ким привез меня к себе домой. Я держал на руках его ребенка, – сказал Родман с волнением в голосе.
Деннис пообещал, что вернется в Корею на день рождения Кима и привезет с собой звезд баскетбола. Когда Родман выполнил обещание, Ким сказал ему:
– Ты единственный человек, который сдержал данное мне обещание. Ты мой друг на всю жизнь.
– Возможно, никто больше этому не поверит, – заметил Родман, – но Ким сказал мне, что не хочет войны. Я считаю, что он действительно
