Пиночет знал это. И потому сразу избрал путь экономической либерализации, путь жесткого капитализма без социальных соплей. Такой путь всегдапомогает развитию страны и ее экономики. Но для этого приходится пахать. Поскольку за спиной Пиночета была сила, ленивой скотинке народа пришлось впрягаться.
Но к власти Пиночету еще нужно было прийти. И путь Аугусто наверх был прекрасной иллюстрацией успешных манипуляций народными массами. Одним военным переворотом здесь не обошлось… Известно, что левые идеи бывают весьма популярны среди прекраснодушной интеллигенции, в особенности — гуманитарной. И одной из задач, стоявших перед пиночетовцами, было уменьшить количество возможных союзников Альенде в среде интеллигенции. Поэтому в Сантьяго и других городах Чили из ниоткуда появились воспитанные молодые люди с карандашиками и блокнотиками, которые «проводили социологический опрос». Они приходили в приличные дома и задавали следующие вопросы: «1. Сколько спален в Вашем доме? 2. Сколькими из них Вы готовы поделиться с неимущими соотечественниками?..» Надо ли говорить, что молодые люди работали на Пиночета?.. Это происходило на фоне постоянных публикаций в оппозиционных газетах о том, что правительство Альенде собирается сделать то, что когда-то сделали другие социалисты в другой стране, а именно — провести «уплотнение». То бишь подселить бездомных и неимущих в дома и квартиры приличных людей, превратив их в коммуналки. После этой блистательной и бескровной операции приличные граждане Чили мгновенно потеряли всякий интерес к идеям справедливости и равенства. Так Пиночет отыграл очко.
Но на этом интеллектуальные спецоперации по воздействию на психологию масс не закончились. Вот как пишет про это Назаретян: «О возможности военного переворота начали говорить еще до победы Альенде на выборах 1970 года. Но левые считали его маловероятным, ссылаясь на приверженность чилийской армии „чести мундира“, и потому не уделяли особого внимания политической работе среди военных. Было, впрочем, и более основательное соображение.
В Чили и в соседних странах имелись организованные группы сторонников Альенде и Кастро, почитателей погибшего революционного героя Э. Че Гевары и продолжавших еще кое-где сражаться партизан. Эти люди готовились начать вооруженную борьбу против „продажных американских марионеток“ и пользовались массовой симпатией населения… По убеждению многих иностранных наблюдателей и самих чилийцев, попытка военного путча, если она будет предпринята, высечет искру, от которой запылает чуть ли не вся Латинская Америка (ее так и называли тогда: El continente llamas — Пылающий континент).
Эту угрозу прекрасно понимали вдохновители и организаторы переворота. Перед ними стояла двоякая задача: силой свергнуть законное правительство и вместе с тем предотвратить взрыв гражданской войны в Чили и в соседних странах. Для решения первой половины задачи был исподволь сменен высший и средний состав вооруженных сил. Для решения же второй половины задачи были использованы хитроумные психологические приемы, сопровождавшие начало военных действий.
Утром 11 сентября на улицах Сантьяго появились танки, и путчисты взяли под контроль основные центры массовой коммуникации. Одновременно по городу стал быстро распространяться слух: армейская бригада под командованием Пратса с севера движется к столице, „обрастая, как снежный ком, добровольцами“. Поясню, что бригада — это пятая часть сухопутных сил страны, а Карлос Пратс — кадровый генерал, известный своими левыми взглядами, которого чилийцы хорошо знали в лицо.
Левые с особой радостью внимали такой информации. Готовые к сопротивлению боевики приняли решение затаиться и начать вооруженное восстание против путчистов одновременно с подходом верной социалистическому правительству бригады Пратса.
Когда начались эти события, в Москве уже был поздний вечер, и я с группой латиноамериканцев пришел в телетайпную комнату ИОН. Всю ночь мы внимательно читали срочные сообщения зарубежных агентств, сопоставляя их со сведениями советских радио и телевидения. Сведения о бригаде Пратса повторялись всеми и постоянно. Но была одна маленькая неувязка, которую я смог осознать лишь сутки спустя. В текстах иностранных агентств говорилось про слух, тогда как в „тассовках“ никакого упоминания о слухе не было. Это различие в „уровнях рефлексии“ оказалось роковым.
Чилийцы различных политических убеждений настроили свои радиоприемники на московскую волну: для одних это был единственный заслуживающий доверия источник информации, другим было в любом случае очень важно знать, как отреагирует СССР. И Московское радио не заставило себя ждать. С небывалой для советских СМИ оперативностью в ту же ночь в редакции международного вещания была создана новая программа „Escucha, Chile!“ (Слушай, Чили!), и немедленно в эфир полетело эмоциональное сообщение в духе: держитесь, чилийские братья, с вами все прогрессивное человечество, а с севера уже приближается на помощь бригада Карлоса Пратса!
Именно этого и ждали заокеанские режиссеры, чей следующий шаг был заранее тщательно продуман и подготовлен. Генерала Пратса, находившегося в столице под домашним арестом, срочно доставили на центральную телестудию и „проинтервьюировали“ в прямом эфире. Первый вопрос звучал примерно так: „Только что Московское радио сообщило, что вы во главе боевой бригады движетесь с севера к Сантьяго. Как вы могли бы прокомментировать эту информацию?..“
Мне пришлось беседовать с десятками чилийских беженцев — коммунистов и социалистов — буквально через неделю после описанных событий и много позже. Все рассказывали про телеинтервью, относя его к числу самых мрачных и шокирующих событий того дня, но никто не помнил, что же ответил Пратс и какие еще задавались вопросы. Само его появление на экране и вступительный вопрос ведущего были настолько информативны и эмоционально значимы, что сделались одним из решающих факторов деморализации потенциальных бойцов. Люди признавались, что боевой энтузиазм, установка на борьбу и соответствующее направление мысли мгновенно сменились на противоположные: бежать из страны!..
Переворот не зря назвали кровавым. Сотни трупов были подобраны на улицах Сантьяго, еще тысячи людей — расстреляны и замучены в тюрьмах. И все же гражданской войны с непредсказуемыми последствиями и масштабами жертв удалось избежать, а поражение чилийской революции дало импульс волне массовых разочарований в коммунистических идеях далеко за пределами Чили. Судя по всему, не будь переворота вообще или будь он осуществлен не столь умело и психологически тонко, события развивались бы еще более трагически».
