найти в себе храбрость посадить новые семена. Выбрать новое поведение. Принять контрастный душ из радикальной ответственности за свою жизнь и понимания: никто не придет спасти нас. Одна лишь надежда не в силах изменить нашу жизнь. Веления нашего сердца могут быть продиктованы опытом травмы, а вовсе не
«интуицией». И мы не знаем, что это значит – быть собой. Ведь если все наше детство «
быть собой» означало «
быть в опасности» – опасности отвержения значимого взрослого, а значит, в опасности остаться без возможности выжить, – нам предстоит долгий, долгий путь.
Мы не можем просто взять и переключиться на свои мечты, на свои ценности, на свое естество, на свою самость, на свою аутентичность (я все перечислила или вам есть что добавить в этот ряд?). Для этого нам придется открыть для себя безопасность. Для этого нам придется добиться доверия наших юных частей – доверия тех, кто привел нас в эту точку пути. Кто обеспечил нам возможность иметь будущее. Кто смог справиться. Кто выжил.
«Вспомнить, что значит быть собой» для человека, знакомого с комплексной травмой, часто значит «научиться быть собой». Впервые открыть себя для самого себя. Впервые узнать, что мы на самом деле ценим и любим. Впервые понять, кем мы могли бы быть – и кем мы можем стать.
Вернуться к своим заводским настройкам.
Какое-то время я продолжала пребывать в шоке, в инерции, в посттравматическом тумане. Но летом 2017 года в моей жизни официально началось исцеление. Оно началось с простой мысли: мне пора научиться полагаться на себя. Внимание, дамы и господа, – эта мысль впервые осознанно возникла в моей голове в ответ на такие слова С.: «Ты, конечно, любишь “Ламбер”, но больше его не покупай – я не готов тратить свои деньги на это».
«Ламбер», бл*дь [22]. «Ламбер»… Я любила плавить этот сыр в микроволновке. Конечно, я несу ответственность за то, что такая ситуация вообще смогла случиться в моей жизни: пусть я всегда с радостью тратила деньги, если они у меня были, на других людей, но все же в то время я отчасти полагалась на своих партнеров финансово. Я старалась заботиться о себе, но, честно говоря, никогда не умела разумно распределять деньги. Помню, что мне, как пострадавшей в теракте, фонд «Прерванный полет» перечислил приличную сумму. Угадайте, куда они пошли? Я закрыла часть кредитки, которой пользовалась в том числе и для нашей с С. жизни. Я купила ему новый айфон.
Вот так выглядит восстановление после теракта в свете комплексной травмы и небезопасной привязанности. И да, затем этот парень торжественно заявил, что ему жалко денег на мой «Ламбер». И я сказала себе: «Марина, одумайся. Что ты делаешь со своей жизнью. На кого ты ее тратишь».
Господи. Господи. Господи. Что я здесь делаю.
И знаете, наконец моя жизнь перестала напоминать трагедию. В ней изменилось освещение. В ней стало гораздо теплее. В ней стало гораздо больше меня.
Мы не расстались, но практически сразу после сырного коллапса я уехала на подработку в детский лагерь, затем нашла вторую работу в частном детском саду, у меня стало появляться все больше клиентов в частной практике.
Наши отношения закончились так же странно, как начались: на встречу Нового, 2018 года мы должны были ехать с моими друзьями в Скандинавию. Мои доходы возросли, и я готовилась оплатить нам все путешествие! Но в Финляндию и Эстонию я поехала без него: на католическое Рождество наши отношения были официально закончены. И вновь я не помню, как это было. Не помню нашего разговора, ничего не помню. От этого человека в моей жизни осталась лишь память о запахе его инсулина, безумная «ламберовская» история и друзья, появившиеся благодаря нашим с ним отношениям.
Но я знаю, как переживала наше расставание – это заняло у меня ровно один день и 750 миллилитров вина. На одной из моих работ мы устраивали детишкам праздник, я должна была быть диснеевской героиней. Отчетливо помню, как я репетировала свою роль, стоя перед напольным зеркалом: на мне костюм Белоснежки и домашние тапочки, в правой руке стихи для утренника, в левой руке бутылка вина (мои варианты «Марса» и «Сникерса»). Немного слез, немного страданий – и больше я никогда его не видела. Спасибо ему за его сырную скупость; она стала последней каплей для моего самоотчуждения. Конечно, ей предшествовали годы саморазрушительных попыток помочь себе и трагические события – теракт как крах надежды на доброту этого мира и передозировка близкого мне человека как крах надежды на веру в то, что «все будет хорошо».
Но все же именно сырный момент в моей голове помечен как «Момент, Изменивший Все». Если ты не смеешься над своей судьбой – значит, ты не понял шутки [23].
Хотела бы я сказать вам, что дальше в моей жизни все стало исключительно здоровым, – но это не так. Я все еще не умела быть одна. Прошла пара дней с нашего расставания, и вот я уже пишу моему дорогому К., моему однокласснику, отношения с которым были прерваны 10 месяцев назад, – и он прилетает ко мне в Таллин на Новый год. Всякая любовь хочет быть вечной, в этом и состоит ее вечная мука (34).
Так начинается последний, наиболее здоровый этап наших взаимоотношений. Это было красиво. Это было искренне. Это было правильно. Это было романтично.
Именно такой конец мы подарили нашей истории. Мы думаем, что каждая любовь заслуживает хэппи-энда, но для некоторых из нас хэппи-энд – это возможность окончательно отпустить друг друга.
Так случилось и с нами. Наши пути разошлись, и я верю в то, что каждый из нас счастлив в своей собственной жизни.
Но мы попытались быть счастливыми вместе. Мы по-прежнему жили в разных городах – он в Москве, я в Петербурге. Мы летали друг к другу, мы путешествовали вместе, мы действительно старались спасти то трепетное чувство, которое сохраняли в течение стольких лет.
Я не просто так вспомнила «Трех товарищей» Ремарка – с этой книгой у меня связано одно из самых пронзительных воспоминаний о нашем времени вместе. Той весной – тогда, когда у наших надежд друг на друга все еще хватало кислорода, – мы уехали в Эстонию на несколько дней. Это было дорожное путешествие; мы оба их любили. У нас была традиция включать аудиокнигу в пути, и мы решили послушать один из самых великих и трагичных романов о любви. Я помню, как мы приехали в пригород Таллина, в
