А люди на улице могли разглядывать дворец и задаваться вопросом, почему Фуггеру досталось так много, а им – так мало.
Год 1512-й близился к завершению, и Фуггер собрал у себя всю семью. Рождество – счастливое время; в Аугсбурге этот праздник отмечали пиршествами, музыкой и мистериями. Но Фуггер не интересовался празднованиями; его заботил бизнес. Старший брат Ульрих умер три года назад, второй брат, Георг, покоился в могиле шестой год. У самого Якоба детей не было, зато оба брата оставили большие семьи. Когда родственники собрались вместе сразу после Рождества, Фуггер сообщил, что хочет привлечь племянников к семейному предприятию. Способ, каким он это устроил, выдает в Фуггере беспринципного человека. Подобно многим плутократам, шедшим по его стопам, он пожертвовал справедливостью в погоне за выгодой.
Все началось еще десять лет назад, когда он переподписал исходное партнерское соглашение с братьями. Это соглашение 1494 года позволяло наследникам занимать место любого из умерших братьев. Наследники имели право обналичить долю или, если они выберут участие в семейном бизнесе, высказываться по принимаемым решениям. Навязанные Якобом изменения 1502 года запрещали наследникам продавать свою долю. Также они лишались права участвовать в процессе принятия решений. Вся власть оставалась в руках того брата, который переживет остальных. Якоб был младшим среди братьев, и вероятность того, что последним окажется именно он, была весьма высока. Так и произошло, и после кончины Георга и Ульриха он взял предприятие под свой полный контроль. Но к 1512 году сыновья его братьев подросли и Якоб осознал необходимость привлечь их к семейному бизнесу.
Фуггер сказал родственникам, что фирма отныне будет называться «Якоб Фуггер и племянники». Но название не должно вводить в заблуждение. Он намеревался сохранить власть исключительно в собственных руках. Якоб показал новое соглашение о партнерстве. Документ пестрел местоимением «я» и упоминаниями о «моей торговле». Племянники оставались ширмой. «Они должны делать только то, что одобрено мною и на что я дал свое разрешение, – говорилось в документе. – Если я прикажу кому-либо из них что-то сделать, а затем займусь этим лично, они не должны оспаривать мои распоряжения». Документ требовал от племянников быть всегда честными с дядей, отчитываться перед ним во всех расходах и вести семейный бизнес Фуггеров «в полной секретности и никого в него не посвящать». Им запрещалась любая самостоятельность, на каждый шаг следовало получать согласие дяди. Фуггер же обладал правом уволить любого из них по любой причине и в любое время. Племянники и прочие родственники по-прежнему могли претендовать на семейный капитал – Фуггер вовсе его не отбирал, – но этот капитал подлежал инвестированию.
Самая возмутительная часть соглашения позволяла Фуггеру произвольно изменять условия договора, не ставя никого в известность: «В случае, если я изменю один или более из перечисленных выше пунктов или статей и сформулирую его иначе или добавлю что-либо, имеющее отношение к нашему делу… таковые исправления являются обязательными к исполнению для моих племянников и их наследников». В завершение встречи Фуггер положил на стол Библию – и заставил каждого родственника поклясться на Библии, что они будут соблюдать новый договор.
Глава 6
Ростовщик
Первую половину своей карьеры в бизнесе Фуггер зарабатывал деньги. Вторую половину он посвятил сохранению заработанного.
На первом этапе он одержал ряд замечательных коммерческих побед. Например, получил контракт на добычу серебра в Тироле, построил горнодобывающую мануфактуру в Венгрии и объединил разрозненную дистрибьюторскую сеть, чтобы продавать свою продукцию клиентам по всему континенту. Он вкладывал прибыль от Тироля и венгерских рудников в новые возможности. Тем самым он создавал могучую машину генерации средств, которая год за годом приумножала его капитал. Это был предел его мечтаний. Он никогда не стремился «совместить» свои владения воедино и стать, допустим, герцогом Швабским. Точно так же он не желал становиться бургомистром Аугсбурга. Но не хотел останавливаться на достигнутом. По всем признакам, он был счастлив, заключая сделки и изучая собственные бухгалтерские книги. Ничто не доставляло ему большей радости, чем операции, и дальше умножавшие богатство.
Фуггеру наверняка хотелось, чтобы так продолжалось до конца его дней. В общем-то, эта «линейная последовательность» осуществилась. Он пополнял свою «кубышку» каждый год и превратился из просто богатого купца в богатейшего человека на земле. Но он был вынужден уделять немало внимания отражению нападок со стороны уязвленной широкой общественности и тех, кто притворялся его соратниками. С этими противниками он сражался с той же энергией, с какой выступал против коммерческих конкурентов. Никаких колебаний, никакой нерешительности – даже когда проливалась кровь. Фуггер был безоговорочно убежден в правоте своих действий: Господь послал его на землю, чтобы зарабатывать деньги. Ничто не должно мешать исполнению Божьей воли.
Нынешний Фуггер сильно отличался от того тридцатилетнего предпринимателя-сорвиголовы, который отважился рискнуть всем ради кредита герцогу Зигмунду и который верхом объезжал рудники, дабы удостовериться, что венгерская «карта» не окажется битой. Ныне ему исполнилось пятьдесят шесть лет, он прожил четверть века в браке и продолжал заниматься бизнесом. В хрониках нет ни единого указания на то, что женитьба изменила его образ жизни или отвлекла от зарабатывания денег. Наиболее значимая перемена состояла в том, что он, нравилось ему это или нет, стал политиком, оставаясь, разумеется, бизнесменом. Сами масштабы его деятельности неизбежно втягивали Фуггера в дела сильных мира сего и превращали в важного игрока на политической арене. Возможно, он искренне наслаждался этой игрой на высшем уровне, но необходимость управления крупнейшим коммерческим предприятием Европы все чаще виделась обузой. Кредиторы, клиенты и поставщики постоянно требовали внимания. Короли и епископы по всей Европе жаждали его денег. Лишь император отличался разнообразием интересов. Аугсбургский художник Йорг Брой в эти годы написал портрет Фуггера. Коммерсант выглядит утомленным, его взгляд устремлен в небеса. В образе легко читается страх Фуггера перед неминуемой смертью.
Именно в этот поздний период своей деловой карьеры он внес весомый вклад в мировую историю. Томас Карлейль [39], формулируя свою теорию великих личностей, рассуждал о королях, пророках и поэтах, но пренебрег предпринимателями. В чем величие последних? Они просто находят деньги для тех, кто добивается величия. И тем самым изменяют мир. Фуггер, наверное, не прошел бы «тест» Карлейля, однако он изменил мир в достаточной степени, чтобы заслуженно претендовать на титул самого влиятельного бизнесмена в истории. Рокфеллер и Ротшильд не обладали большим влиянием на политические дела своего времени.
Основного успеха Фуггер добился с Габсбургами. Первое свершение датируется 1514 годом, когда он фактически заставил Максимилиана создать Австро-Венгерскую империю – политический колосс, который просуществует четыреста лет и будет определять ситуацию в Европе вплоть до своего «последнего вздоха» в Первой мировой войне. Вторым свершением – от 1519 года – считается эпизод, когда Фуггер ссудил деньгами юного короля Карла V и тем самым сохранил немецкоязычную Европу в руках семейства Габсбургов, обеспечив устойчивость империи, что охватила позднее большую часть земного шара.
В достижениях Фуггера, равно коммерческих и политических, современного человека смущает то, что случились они давным-давно и представляются имеющими крайне мало влияния на нынешнюю жизнь. Уничтожение медного картеля и удар, нанесенный Ганзейскому союзу, сегодня значимы лишь постольку, поскольку из этих событий можно извлечь полезные уроки. Важность выявления уязвимостей конкурентов и мотивации потребителей; преимущества собственной незаменимости для клиентов; необходимость сохранять присутствие духа в критической ситуации – вот уроки Фуггера, действенные в любую эпоху. Что касается его политических достижений, они оставались значимыми во время Наполеона и даже Бисмарка и Вудро Вильсона, но сегодня таковыми не выглядят. Ныне Испанию с Германией объединяет Европейский союз, а не королевская семья. Испания утратила свои позиции в Латинской Америке, Австрия лишилась контроля над Венгрией. Влияние Габсбургов в этих регионах сохранилось – например, оно проявляется в том, что почти 400 миллионов латиноамериканцев говорят на испанском языке; однако границы на карте Европы, прочерченные при помощи Фуггера, давно стерлись.
