Александр Никифоров - Дневник офицера КГБ

Вспышка! Самолет резко наклонился и камнем устремился к земле.

— Ребята! Нас подбили! — раздался чей-то встревоженный голос.

«Ну вот, приплыли! Нехорошо получается. Еще не долетели до места, а уже домой возвращаться, — мелькнуло в голове. — Да еще неизвестно, в каком виде — целиком или частями. А что будет с женой, сыновьями? Плохи дела».

За этими невеселыми мыслями не заметил, как шасси самолета заскрежетали по взлетной полосе Кабульского аэропорта.

Из самолета выходили молча. Болело ушибленное плечо.

— С прибытием в Парванистан,[2] славяне! — весело приветствовал нас командир борта. — Как посадочка?

— Предупреждать надо, — беззлобно огрызнулись ребята. — Спасибо! Очень мягкая!

— Привыкайте, мужики! Удачи!

Экипаж пошел отмечаться в Центр по управлению полетами, а мы остались на взлетной полосе Кабульского аэропорта. Что нас ждет впереди?..

Это потом мы узнали, что для защиты от душманских ракет самолет при взлете и посадке отстреливает тепловые ракеты-ловушки, которые мы по неопытности приняли за разрывы вражеских ракет. Это потом мы узнали, что по той же самой причине самолеты взлетают и садятся камнем или по спирали. Это потом мы узнали… но это будет потом.

А сегодня, 21 сентября 1985 года, наша группа после успешного обучения в «святая святых» ПГУ[3] — Краснознаменном институте КГБ СССР им. Ю. В. Андропова (КАИ)[4] — прибыла в Кабул для выполнения интернационального долга. Какими будут эти три года?..

— Ну, что задумались? В автобус и на базу, — раздался за спиной чей-то голос.

Прибыли на базу, на местном сленге — виллу. Все ново, все интересно, жутковато. Непрерывное движение: приезжает пополнение; уезжают «старички»; в углу большой комнаты раздается богатырский храп; расположившись прямо на полу, сидят ребята, беседуют за «рюмкой чая».

— Присаживайтесь, славяне.

Сели. Кто-то из наших ребят спросил:

— А зачем на окнах металлические сетки?

— А это затем, сынок, чтобы тебе в колыбельку гранатку не подбросили!

Обиделся. Да каждому из нас за тридцать лет, опыт оперативной работы, звания не ниже капитана. А он — «сынок»!

Стоп! Все правильно, «сынки». Все, что было, было в Союзе. Здесь мы пока солдаты первого года службы. Многому придется научиться, познать, уяснить.

Придут и знания, и опыт, будут потери друзей, награды, но произойдет позже, а пока — смотри, молчи и не задавай лишних вопросов. Бери пример с Геннадия, у него это вторая командировка. Слушает и улыбается.

— Мужики, главное не суетитесь, все будет в порядке.

В Кабуле пробыли почти неделю. Получили подъемные — четырнадцать тысяч афгани; приличная сумма, жаль, быстро разошлась по дуканам…[5]

Каждый день инструктажи. Иногда полезно, но в целом — откровенная мура. Скорей бы уже определили место назначения.

На очередном занятии один из руководителей Представительства[6] отметил, что наш советник в ооновском городке[7] под Кандагаром погиб в бассейне от осколка душманского «эрэса» (реактивный снаряд).

— Нарушил технику безопасности и погиб, — подытожил руководитель.

«Гениально! Да он что? В «бронеплавках» и каске должен был купаться?» — первая мысль, которая пришла мне в голову.

Сразу уяснил позицию руководства — что бы ни случилось, во всем виноват только ты сам. Следовательно, никаких выплат по страховке. Сам виноват! Сам и отвечай. Государство не внакладе. Смерть уже больше ничем не сможет нас огорчить, а каково семье?.. Грустно, но такова действительность; ее можно критиковать, но изменить нельзя, да и не стоит тратить на это время и силы.

Позже, в Кандагаре, от ребят узнал, что погибшему советнику Евгению до замены оставалась неделя или чуть больше. Жену с ребенком отправил в Союз, а сам лежал возле бассейна и грелся на солнышке. Минут за двадцать до обстрела сосед по дому позвал его в баню. Отказался. Решил отдохнуть у воды. Отдохнул… А у соседа, пока он парился, реактивным снарядом «прошило» комнату. Вот и решай, где найдешь, а где потеряешь!

Из группы я первым получил распределение — оперативная зона «Юг», Кандагар. О Кандагаре, Герате, Хосте уже успели в Кабуле за неделю набраться информации, далеко не ободряющей. Да, это не Париж. Ребята смотрят как-то уважительно, сочувственно. Ну, что скрывать — жутковато, но отступать поздно, да и некуда.

Через два месяца, во время командировки в столицу Афганистана за продуктами, я узнал, что был распределен в Кабул, но мое место перехватил земляк-сотоварищ по учебе в КАИ. Надо бы обидеться, но я, наоборот, благодарен ему, что таким путем оказался в Кандагаре. Да, было трудно, но только в таких условиях можно было проверить себя, узнать цену дружбе и предательству.

Я честно выполнил свой долг перед родителями, семьей, друзьями. Мне нечего стыдиться. Спасибо, товарищ! Ты дал мне прекрасный шанс узнать, что такое настоящая жизнь. Думаю, кандагарцы, гератцы, джелалабадцы, хостовцы — все, кто служил в провинции, — меня поймут. И да не обидятся на меня столичные ребята, среди них у меня было много замечательных друзей — таких, как Олег, Нур, Алик, Евгений…

В Москве на медкомиссии врач, женщина бальзаковского возраста, изучив медицинскую книжку, удивленно посмотрела на меня поверх очков: «С такими болячками в Афганистан, да еще в Кандагар?» (в то время у меня были серьезные проблемы с желудком). Покачав головой, написала «здоров» и дала совет:

— Главное, не волнуйтесь и на солнышке надевайте шапочку!

Она с такой нежностью произнесла слова «солнышко» и «шапочка», словно меня направляли во Всесоюзную пионерскую здравницу «Артек».

Спасибо, доктор! Ваши рекомендации в Кандагаре мне очень пригодились. Шапочка на голову, когда за бортом +55 градусов в тени, очень кстати; ну а волнения? Волнений никаких — ну так, совсем немножко.

«Для 1987 года — года объявления политики национального примирения — наиболее характерными были боевые действия в самом остром районе Афганистана — провинции Кандагар. Мятежники уверенно держали здесь инициативу в своих руках и терроризировали все население. Трижды была уничтожена Чрезвычайная комиссия по примирению. Школы были закрыты. Магазины и госучреждения работали только с разрешения мятежников.

Словом, в течение апреля-сентября 1987 года была проведена совместная операция по ликвидации бандформирований непримиримой оппозиции в Кандагаре и в прилегающих к нему уездах Аргандаб, Панджваи, Даман. Условия были тяжелые: сильный противник, температура воздуха в тени +50 градусов и выше, рельеф местности очень сложный. Но мятежников сломали. Наши войска блокировали районы, а афганские части входили внутрь и при поддержке советских огневых средств «чистили» соответствующие районы».[8]

Пошел на склад получить оружие. Бронежилет оказался не намного легче меня самого, отказался брать. Каска тоже ни к чему, только чтобы мозги кучей сохранить, но для кого? Получил «калашникова», к нему четыре полных рожка, «ПМ» с двумя обоймами.

Почему так подробно излагаю? Да потому, что при выезде в Союз в отпуск, в командировку или по замене автомат и боекомплект сдаются на склад, и там бывают проблемы. При мне у одного парня не хватило пары автоматных патронов, так ему ребята из Представительства их одолжили. Может, это была шутка оружейников?

Позже я в Кабуле ничего не брал, пользовался трофейным китайским автоматом, мне его Тахир перед дембелем отдал. «Хитрый таджик», как его в шутку называл Игорь Митрофанович — шеф оперативной группы. Я бы добавил — надежный таджик, уже без шуток.

Дежурный подсказал, что в Представительстве находится Володя из кандагарской группы, посоветовал с ним встретиться.

Володю встретил случайно, во дворе. Вижу, навстречу идет знакомый парень, но откуда его знаю, вспомнить не могу. Поздоровались, разговорились. Выяснилось, что в 1976 году учились на Высших курсах КГБ СССР в Ташкенте. Вспомнили ребят, столицу Узбекистана. Замечательный город, кафе «Голубые купола» чего стоит! А «Советское шампанское» под плов! Экзотика!

Вот ведь где довелось встретиться! Что значит — шарик круглый, а земля тесная. И зачем люди пытаются ее поделить?

Оказалось, что Володя тот, кто мне нужен, он шел искать меня.

— Как в Кандагаре? — машинально задаю вопрос.