Посмотрел в окно — шикарный вид: дорога, пустыня, несколько ветхих построек, аэропорт, горы, а за ними знаменитый Кандагар.
От этой тишины, пустоты защемило сердце. Сел на ставший мне уже родным ящик.
— Что, милый? Будем распаковываться? — сказал я, обращаясь то ли к себе, то ли к ящику.
— А где хозяева? — Голос за спиной прервал мои невеселые размышления.
Я повернулся. В дверях стоял парень лет двадцати шести, немного полноватый и явно не русской национальности. Дружелюбно улыбаясь, он протянул мне руку.
— Тахир!
— Александр, — отвечая на рукопожатие, проговорил я.
— Я наш, советский таджик, — предвосхищая мой вопрос, ответил Тахир. — После Высшей школы КГБ[12] — сразу в Афганистан. В Кандагаре почти два года. Осваиваешься? Может, что нужно?
— Осваиваюсь, — со вздохом ответил я. — Спасибо. Все свое вожу с собой, — показал на ящик. — Только вот мебели маловато.
— Ничего. Обживешься. Кое-что у меня есть, поделюсь с хорошим человеком. Ну, пока, заходи в гости, я на шестой вилле проживаю.
Своей открытостью и доброжелательностью Тахир сразу расположил к себе. С ним я прослужил больше года. Вместе пережили самые радостные и, конечно, драматические (как-никак война) события.
Я начал потихоньку распаковываться. Достал вещи. Застелил кровать. Намочил газеты и наклеил на стекла, все же с улицы не так видно. В холодильник поставил привезенные из Союза две бутылки водки объемом 0,7 литра каждая, буханку черного хлеба и банку атлантической сельди (одну отдал ребятам в Кабуле, водку и хлеб удалось сберечь). Привозить из Союза в Афганистан водку, черный хлеб и селедку было традицией.
Все же с коллективом мне повезло. С кем уже успел познакомиться: Володя, Тахир, Стас, Нур — нормальные ребята, с ними можно служить. Да и шеф тоже вроде ничего мужик.
* * *
К вечеру силы резко меня покинули. В девять часов отрубился. Я вообще рано ложусь спать, если нет работы, а тут еще акклиматизация!
Ночью мне стало тошно. Хорошо, что еще днем разобрался, как пользоваться туалетом. Только прилег, снова в «бой», и так до утра. Утром перед ребятами было как-то неловко. Подумают, что с перепугу подхватил «медвежью болезнь».
— Что, днище вышибло? — глядя на меня, улыбаясь, сказал Стас. — На вот таблетки энтеросептола, выпей сразу три штуки, а лучше шесть. Все пройдет.
Удивленно смотрю на него.
— Пей, пей! Проверено, мин нет.
Во время учебы в Ивановском химико-технологическом институте, на первом курсе, я траванулся антибиотиками. Простудился, поднялась высокая температура, ну хозяйка квартиры и вызвала «Скорую помощь». Приехали студенты-медики, дали кучу таблеток, сказали: «Пей», — и уехали. Выпил, после чего рвало всю ночь, а наутро предстоял первый экзамен — высшая математика. От такого экзамена и без таблеток тошнит. Но после того, что я пережил прошедшей ночью, я готов был на что угодно, лишь бы полегчало.
— Пей! — почти в приказном тоне сказал Стас. — Каждый через это прошел. Погоди, после отпуска то же самое будет. Афганистан, однако!
Он был прав. Это случалось с каждым, и каждый раз после приезда из Союза. Мне еще повезло, а вот Володя две недели «унитаз на меткость проверял», даже энтеросептол не помогал, его чуть в Союз не отправили. Кто-то скажет: «В Союз? Так это же хорошо». Хорошо?! А злые языки? Нашему чекистскому брату только дай повод позубоскалить. Представляю, как бы они смеялись: «Что? Выполнил интернациональный долг? Приехал, обстрелял душманов пулями из г…на — и уехал!»
После таблеток мне стало легче. Но дискомфорт остался, — результат бессонной ночи.
Ребята уехали, я задремал. Проснулся от шума. Это парни вернулись из Кандагара. Постучав (без стука входить было не принято), в комнату заглянул Нур.
— Живой, Александр? Есть хочешь?
— Жив пока, спасибо, ничего не хочу. А таблетки еще пить?
— Если желудок нормализовался, не нужно, — вылезая из-за спины Нура, сказал Стас.
Стас по медицине был старший, назначен медбратом. Он получал в Представительстве на группу медикаменты и спирт, литра два; правда, спирта я не видел — видимо, он еще в Кабуле «выпадал в осадок».
На следующий день встал бодренько. Умылся. Ребята поднялись часов в семь. Глядя на меня, Нур спросил:
— Куда собрался?
— С вами, в Кандагар. Я что, отдыхать приехал?
— Похвальное стремление. Только еще денек отдохни. Мы шефа предупредим, еще навоюешься.
Вообще-то я и сам чувствовал, что не мешало денек отлежаться.
Стас с Нуром ушли, а я стал изучать виллу и окрестности, поскольку в первые два дня по известной причине этого сделать не удалось.
Вилла представляла собой просторное здание, построенное американцами (до нас они были советниками у афганцев) в восточном стиле с высокими, куполообразными потолками. Внутри пять комнат, пятая сделана из части большого зала. В зале находился камин и три выхода, один — через кухню и два — напрямую во двор и на улицу. Во дворе — небольшой пруд с рыбками, похожими на наших карасиков, только разноцветными, на заборе — плетистые розы. Красота!
Вышел на улицу. Откуда-то появился оборванный пацаненок-афганец. На ломаном русском стал просить у меня хлеб. Вынес ему печенье, конфеты; оглянулся, а их уже трое. Пошел еще за порцией, выношу, а их уже человек двадцать. Растут, как грибы. Что-то здесь не так. Объяснил, что больше ничего нет. А они галдят, требуют еще. Махнул рукой, пошел на виллу, закрыл дверь.
Немного отдохнув, взял тряпку, ведро, сделал на вилле уборку. Потом прилег. Только задремал, — шум двигателя. Ребята вернулись, вышел встречать.
— Гостей принимал? — показывая на афганских ребятишек, которые, оказывается, все еще находились возле виллы, спросил Нур. — Что-нибудь им из еды давал?
— Да так, печенье, конфеты.
— Печенье, конфеты, — передразнил Стас. — Никогда не давай. Теперь от них не отвяжешься, до последней рубашки будут клянчить.
— Да я уже понял свою ошибку.
— Буру, буру (пошли, пошли), — нарочито сурово замахал на пацанов Стас.
Малышня нехотя, продолжая жалобно клянчить, удалилась от виллы.
— Не такие уж они голодные. Просто любят «цыганить», — сказал Нур, — национальная традиция.
— Ты что, виллу помыл? — обращаясь ко мне, спросил Стас. — Молодец. Только этого делать не нужно было, поскольку каждый должен делать то, за что он отвечает в данный момент. Сегодня я дежурный по вилле.
И Стас объяснил мне обязанности дежурного.
— Завтра ты. И никакой личной инициативы. Если каждый будет делать, что ему хочется — ничего хорошего из этого не получится.
Стас на гражданке был педагогом, даже занимал пост директора школы, поэтому поучать — это у него «профессиональное заболевание».
— Кончай инструктаж, — прервал очередной монолог Стаса Нур. — Пора в «Ураган» ехать. С нами поедешь? — обратился он ко мне.
Мне очень хотелось узнать, что такое «Ураган», слово уж больно грозное, но я еще не совсем поправился.
— Если моя помощь не очень нужна, я бы остался. Хочу выспаться, чтобы завтра с вами в Кандагар выехать. Хватит уже «загорать».
— Оставайся.
Ребята уехали, а я минут через двадцать крепко уснул.
* * *
— Тревога! Тревога! Санек! Подъем! — раздался тревожный стук в дверь.
Слетаю с кровати. Спросонья ничего не понимаю. На ходу натягиваю рубашку, брюки, хватаю стоящий у кровати автомат, в шкафу — подсумок с боекомплектом. А в голове крутится: «Только избавился от «медвежьей болезни» — и на тебе, тревога! Хоть бы объяснили, что делать в такой ситуации».
В коридоре слышатся крики, топот ног.
Настойчивый стук в дверь.
— Чего возишься? Давай быстрей. Бронежилет надень, — кто-то добавляет, — и каску, каску не забудь.
«Какой бронежилет? Какая каска?» В голове с мыслями перебор. Пропади все пропадом!
Минуты через три, не более, хотя прошедшее время показалось вечностью, вылетаю в коридор. Перед дверью стоит Нур, по пояс голый, в одном, советского пошива, трико и в тапочках на босу ногу.
Удивленно смотрю на него: «Кому тревога, а кому мать родная»?
— Давай! Давай! Не мешкай! — Видя мое удивление, Нур подталкивает меня в спину. — Быстрей! Быстрей!
Выбегаю в зал, в правой руке автомат, в левой руке боекомплект. Вид такой, словно только что сошел с «американских горок». В зале новый шок. Накрытый стол, бутылочка, закусочка, все как положено при встрече дорогих гостей. За столом сидят Володя и Стас. Смотрят на меня, улыбаются, заразы! Прикладом бы вам между глаз за такие шуточки. И так на нервах, а они устроили цирк…
Подошел Нур — «рот до ушей, хоть завязочки пришей».
Пауза. Все смотрят на меня в ожидании реакции. Про себя думаю: «Ждете, когда ругаться начну? Выкусите, не дождетесь». Собственно, ругаться ни к чему. Ребята смотрят доброжелательно. На душе отлегло. Ловко они меня встряхнули!
